Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Станислав! А какая разница, свои или чужие? Они ведь в любом случае соприкоснулись. И в любом случае надо скорее Любарту направление давать... — Митя говорит с опаской.

Станислав резко поворачивается к нему, прикидывает что-то:

— Верно, князь, верно! Сначала гонцов пошлем, а потом получше разузнаем и вдогон еще весть! Алешка, давай назад! Не сбейся, я ни черта ночью в лесу не понимаю.

Алешка выводит их назад, костер замечается издали.

— Как бы нас не подловили с этим костром.

— Бог даст... Если это и поляки, все равно далеко. И чего им сзади особо разглядывать. Нам бы часа три перебиться, чтоб кони вздохнули.

Разведчики встретили их радостно, они действительно забеспокоились, долго ожидая.

Станислав распорядился:

— Сейчас ужинаем. Часок вздохнем и: Корибут и Минигайло, седлайте — и назад в Холм. Бобру и Любарту весть, чтобы шли сюда, тут громадный лагерь за лесом, вероятно, поляки. Ивар с Василием, ложитесь спать, Остей с нами. Мы узнаем все точно, разбудим вас, и вы погоните вслед, уже настоящие вести. А мы будем вас дожидаться.

Поев и отдохнув около часа (Митю стало клонить ко сну), отправив Корибута и Минигайла, Станислав с князем, Алешкой и Остеем направились узнавать, что за лагерь, наказав Ивару и Василию не гасить костерчик.

Больше часа они подбирались к кострам, боясь напороться на сторожей. Время шло к полуночи. Крались неторопливо и терпеливо. Наконец приблизились настолько, что стали слышны голоса. Вслушивались недолго — это была польская речь.

— Все ясно, — прошептал Станислав. — Давайте посчитаем костры, сверим и прикинем, сколько их, да назад.

Они долго считали, сверялись, снова считали. Выходило что-то уж слишком много, пока Митя, не умевший считать войско по кострам, и сейчас скучавший, не предположил:

— А может, там дальше уже наши?

— А!! Ну, князь, ты даешь! Очень даже может такое... Но тогда чего считать? Давайте-ка еще поближе подберемся, может, увидим что.

Пока подбирались, по лагерю поляков пошел какой-то шумок.

— Станислав! Похоже, они манатки собирают, — говорит Остей.

— Похоже, — вторит Алешка. — Слышите, запрягают.

— Интересно! Это что же, вперед или назад? Надо узнать! — горячится Станислав.

Через полчаса слышится шум отъезжающих повозок. Он нарастает, повозки движутся в сторону разведчиков. Они распластываются за едва заметным пригорочком, готовые сорваться с места. Повозки проезжают перед ними куда-то влево, слышится тихий говор, шепот (значит, скрытничают, опасаются чего-то!). И вдруг явно, довольно громко — стоны!

— Раненых увозят! — шипит Станислав. — Значит, сражение уже было! Значит, и наши недалеко! Черт! Что же будет?

— А что будет? Любарт все равно далеко. Они, поди, у Холма ночуют.

— Да, Любарту оттуда... Правда, пешцев у нас нет, обоз можно оставить.

— Если они только раненых увозят, а сами дальше биться собираются, то Любарт успеет, — говорит Остей. — А вот если отступят...

— Да! Видишь, идут-то не к Холму, а на запад, — замечает Алешка.

— Тогда скорей надо! Как можно скорей Любарта двинуть наперерез. Пошли! — Станислав приподнимается и, пригнувшись, бесшумно бежит к лесу, остальные за ним.

Это были раненые Жигмонта. Вначале он собирался закрепиться на берегу речки и подержать здесь Кейстута, За подкреплением было послано уже тогда, когда отвернули от Владимира и пошли на север: надо было срочно обезопасить тыл и оберечь Холм от возможного (да что там — возможного! обязательно ведь полезут!) удара Любарта. Теперь было уже не до защиты Холма, да о нем Жигмонт не особенно и сожалел, так как часть бывших там припасов захватил с собой, а большую часть отправил на запад. Теперь успеть бы сюда сколько-нибудь силенок подтянуть.

Однако когда посчитали потери, стало ясно, что речку завтра не удержать, и если он хочет сохранить остатки войска, чтобы продолжить войну, надо отступать, и как можно скорее.

Потери были куда страшнее, чем виделось вначале. Боеспособных пешцев осталось не больше восьми тысяч. Сильно пострадали хунгары. мужественно защищавшие и спасшие от полного разгрома правый фланг. Убитых у них, правда, было не очень много, зато раненых — почти две трети, много тяжелых. Польских конных осталось тысячи три, причем разрозненные сотни разных полков — не войско, а толпа вооруженных всадников, обозленных, измученных, почти деморализованных. И слишком уж много раненых. Безобразно много!

Что будет завтра, когда литвины попрут? Ну, у речки еще можно сколько-то их подержать. А когда с флангов объедут? А в тылу где-то еще Любарт висит! Хорошо, если он замешкается у Городла или Холма, а если нет? То есть раздумывать не приходилось, надо было ноги уносить. И отходить не к Холму, где можно было наскочить на Любарта, а на запад — от окружения уходить!

Чтобы оторваться от Кейстута, Жигмонт решил сняться тихо ночью, а в лагере, разведя побольше костров, оставить одну конницу, для демонстрации. Если это и ненадолго обманет литвин, все-таки он успеет уйти.

Жигмонт вызвал Леха и Хегедюша. Лех, в помятом и избитом доспехе, с перевязанной рукой, был зол и весел. Хегедюш, без доспеха, хоть и не раненный — смотрел уныло.

— Очень рад, что вы живы и, — Жигмонт взглянул на перевязанную руку Леха, — почти невредимы, паны воеводы.

— Слава Иисусу Христу! — отозвался Лех.

— Мы-то невредимы, а вот... — и Хедегюш прицокнул языком.

— Что ж, это война. Я благодарю тебя, пан Хегедюш, и в твоем лице всех хунгарских витязей, которые мужественно сражались сегодня и прикрыли своими мечами наш правый фланг...

Хегедюш поклонился.

— ...но завтра вам предстоит подвиг еще более славный. И трудный. Вам обоим.

— Нам не впервой, — зло усмехнулся Лех.

— Мы исполним свой долг, — спокойно проговорил Хегедюш.

— Сколько у вас человек в строю? — Жигмонт уже прекрасно это знал, но спрашивал.

— У меня три тысячи, — пожал плечами Лех, — но мешанина из разных полков.

— У меня чуть побольше двух тысяч, — ответил Хегедюш.

— Тогда старшим назначаю полковника Леха. Да не обидится наш храбрый союзник.

— Я понимаю, — спокойно отозвался Хегедюш.

— В твоем благоразумии я не сомневался. Так вот, потери велики, войско надо уводить. Но чтобы они не сели нам на хвост, их надо обмануть.

Как стемнеет, разведем побольше костров и начнем отход. Сначала обоз, раненые, потом пешцы. Пан Лех, наведи порядок в польской коннице. Остатки полков сохрани, как полки, где надо, назначь новых командиров, на чины не скупись. Каждому укажи участок обороны на берегу. То же и у хунгар, воевода Иштван, но у вас с организацией, думаю, трудностей меньше.

Ваша задача всю ночь и утро, а может, и завтра день, словом — как можно дольше — вводить литвин в заблуждение, что войско здесь осталось, готовится биться. Костров побольше жечь, двигаться, кордон вдоль берега, чтоб сунуться боялись. Наиболее боеспособные отряды киньте вдоль речки влево и вправо, отследить, когда и где они захотят переправляться. Ну, а уж когда ударят — отходите, желательно бы, конечно, с боем.