Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Понимаю! — Лех вздохнул, — надо задержать...

— Да, дольше. Как только можно.

— Попробуем! А там уж как Бог даст.

Жигмонт крепко пожал им руки и отпустил, а сам вызвал командиров пешцев, обозников и стал распоряжаться.

Уже в лесу, пробираясь след в след за Алешкой, Станислав спохватился:

— Эх, черт! А как бы наших-то предупредить?!

— Кого? — не понял Алешка.

— Да Кейстута! А у нас уж и людей не осталось, только-только своих довести.

— Давай, я смотаюсь.

— Я те смотаюсь! Ты бы хоть чуть по-литовски вякать научился! А то свои же когда-нибудь и прихлопнут.

— Ну вон Остея пошли.

— Одного нельзя, да и боюсь — заблудится он в темноте... да и здесь вы все мне нужны. Ладно, вернется какая пара — ее и пошлю.

Возвратились к костру. Там остались двое — Ивар и Василий. Корибут и Минигайло уже час как уехали.

— Давайте и вы шустро! — торопит Станислав.

— У нас все готово, вас ждали.

— Добро! Передайте: это поляки. Потрепаны, значит, битва была. Тайно отводят обоз на запад, раненых увозят. Вернее всего — отступят. Надо спешить, и уже не сюда, а западнее поприщ на 15-20. Ну, это там Любарт сам решит. А вы возвращайтесь сюда с приказом Бобра, что дальше делать. Все!

Ивар с Василием вскакивают на коней и исчезают в темноте.

— Остей, оставайся с конями. Жди, пока кто из наших не придет. Тогда выводи всех через лес, теперь знаешь — куда. Мы тебя там встретим. Пошли, вояки. Силенки-то еще есть?

— Силенки-то есть, — отзывается Митя бодро, хотя ноги у него гудят и страшно хочется спать.

Они поднимаются и топают опять (в который уже раз!) через лес. Когда вышли на поле, начало светлеть. Шум и топот слышались по-прежнему. Они стали вглядываться в редеющую темноту и скоро начали различать уходящих на запад вооруженных людей. Много людей!

— Отступают, — констатировал Алешка.

— Черт! — ругается Станислав. — Уйдут!

— Вот что, Станислав, — тихо, но с напором говорит Митя, — надо Кейстута предупредить. Любарт не успеет. Если Кейстут не узнает — они уйдут!

— Да сам знаю! А на кого я разведку брошу?

— А ты и не бросай. Оставайся. Мы с Алешкой сбегаем.

— Еще чего! Мне Бобер за тебя не то что башку, шкуру с живого спустит. Пусть уж Алешка один...

— Да ты же сам говорил! Наши его за татарина примут, да башку снесут, тем более — он по-литовски не рубит. Мы с ним «вдвоем по лесу знаешь уже сколько ходим! Ничего с нами не будет!

— Нет!!

— Убегут поляки — ты будешь виноват!

— Нет-говорю!

— Станислав, — подзуживает Алешка, — князь прав! За него не бойся, я послежу: прикрою или спрячу, если что. А упустить их нельзя... Что ж мы за разведчики тогда?!

— Ах ты, проклятие! Как же я так всех до последнего человечка... Парочку хотя бы оставил!

— Ты и оставил! Вот она, пара. Решай, Станислав! Время уходит! — Митя смотрит на него в упор.

Станислав крутит головой:

— Как вы посветлу-то пойдете?

— Лесом. С той стороны попробуем обойти, — отвечает Алешка, — а там посмотрим.

Станислав долго мучительно молчит, потом сдается:

— А! Семь бед — один ответ! И так нельзя, и так тоже! Идите! Но, Алешка, смотри!

— Не бойся, командир! — отвечает Алешка, они с Митей встают.

— Если нормально дойдете, оставайтесь у Кейстута до конца, никуда не дергайтесь, — напутствует их Станислав.

— Хорошо, — говорит Митя, — ну, что? Пошли?

— Пошли!

Алешка выступает вперед, Митя за ним след в след, лес, тропа, и они двое — все как в Бобровке.

Через полчаса дымы костров остаются слева. Там заметно движение всадников.

— Не все ушли, стало быть?

— Не все. Да все и не уходят никогда.

Они проходят еще вдоль опушки и осматриваются. Надо поворачивать к своим. Здесь по направлению к лагерю растут небольшими группками деревья, кусты и у самых дымов переходят в большую заросль — там можно укрыться. Только до нее далеко, много открытого места и очень уж близко к лагерю. Но если обходить по опушке, — они оба это понимают, — получится крюк не на один час: лес на видимом пространстве вперед не выпирает, а поле чистое — прятаться негде.

— Давай здесь, — шепчет Митя.

— Придется. Эх, туманчика бы сейчас... Но тумана нет — сухо, холодно.

Пока лагерь далеко, они продвигаются от куста к кусту довольно быстро и за полчаса преодолевают поприща полтора.

Это все больше походит на охоту, они успокаиваются, даже загораются азартом, что не мешает им перед каждой пробежкой внимательно, не торопясь, высматривать противника.

Еще через полчаса они подобрались к лагерю уже очень близко. До желанного лесочка осталось сажен двести. Но ход их совсем замедлился. Взошло солнце. По лагерю туда и сюда сновали всадники. Оставаться незамеченными стало тяжко. Но все-таки они выбирали моменты, и неуклонно приближались к цели.

— Слушай, Алешка. Ну укроемся мы в лесочке, ну а дальше-то что?

— Дальше — посмотрим. Ты еще до лесочка доберись.

Самый страшный момент настал в тридцати шагах от желанной чащи. Когда они плюхнулись в стоявшую под четырьмя тонкими ясенями заросль прошлогодней высохшей полыни, от лагеря в их сторону поскакала ватага всадников человек в сорок.

Митя дернулся назад, решив, что их заметили. Но опытный уже в таких делах Алешка изо всех сил прижал его к земле, прохрипев:

— Теперь лежи! Заметят, так заметят — куда денешься...

Все зависело от того, с какой стороны всадники объедут деревья. Если дальше от леса — то все!

Но они проскакали прямо вдоль опушки, подняв тучу пыли, и в эту тучу Алешка поволок Митю, шепча:

— Скорей, пока не осела...

Они одним махом проскочили пыль, влетели в лесок и упали в мягкий сырой мох, еще не осознав, какой опасности избежали.

— Ну и ну! — Митя перевел дух, — думал — все!

— В разведке такие «ну и ну» на каждом шагу, — степенно заметил Алешка, — пошли.

— Погоди, чуть дух переведу, ноги не идут.

Они немного полежали. По опушке еще проскакали всадники.

— Пошли.

— Пошли. А ты видишь, скачут туда и сюда. Они, вроде, и уходить не собираются...

— Все конные, заметил? — отзывается Алешка. — Пешцы все ушли. Стало быть, эти прикрывать остались.

— Похоже. Хорошо бы вот так, по лесу и уйти от них совсем!

— Хорошо бы...

Только они успели это сказать, как перед ними открылся невысокий, в полторы сажени обрыв, и внизу заблестела вода. Откос густо зарос кустарником, так что незаметно можно было добраться до воды, даже залезть в воду. Но дальше...

Они стали высматривать. Речка перед ними была мелкая, но широкая, сажен тридцать, переходить такую — долго. Увидят — пристрелят. А на том берегу тоже горели костры, стояли шатры, скакали всадники.

Митя не сразу понял, все его мысли уперлись в речку: как перебраться? Зато Алешка сообразил мгновенно, вцепился ему в руку и змеей зашипел: