Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Его ввели в комнату и остановили у закрытых роскошных дверей. Подошли двое рыцарей (в латах!) встали справа и слева (что за черт?).

Он оглянулся — нет, своих никого!

Двери бесшумно растворились, рыцари тронули Дмитрия за локти, мол, шагай. Дмитрий вошел и остановился в центре зала.

Прямо перед Дмитрием под огромным, уходящим вершиной под своды, распятием, на возвышении, к которому вели несколько ступенек, на черном, изукрашенном резьбой, с высоченной спинкой, сужающейся кверху и переходящей в шпиль, с прямыми массивными опорами троне сидел (надо полагать!) Великий магистр. Под возвышением, справа и слева от Магистра, повернутые немного под углом вперед, стояло по три таких же роскошных (только спинки пониже) кресла, на которых восседали какие-то важные немцы.

По бокам трона стояли двое, а у каждого кресла по одному, закованные в латы рыцари, опираясь на обнаженные, поставленные перед собой двуручные мечи.

Справа от Дмитрия стояло все литовское посольство во главе с Кориатом с вытянутыми постными лицами. За ними вдоль стены — разодетые немцы, с противоположной стороны — тоже.

Слева, у самых ступенек к трону, воздвигался гордо, даже с Дмитриевой точки зрения нагло, огромный, разодетый человек.

«...Что тут происходит? Посольство уже здесь... Меня к ним не пустили... — Дмитрий ничего не мог понять. Он смотрел на отца, а тот ни знаком, ни даже взглядом не хотел ободрить его, а напряженно вглядывался в Магистра. — Ну, в общем, все хреново», — решил для себя Дмитрий и был прав.

Посольство было принято и разобрано Магистром благосклонно. Правда, почему-то очень быстро. Еще немцы предупредили Кориата, что в связи с произошедшим инцидентом Дмитрия на представление Магистру брать нельзя. Того это кольнуло, но большой тревоги не вызвало: «Черт с ними, может, на том и успокоятся», — ведь у Кориата с Великим магистром было что-то вроде сердечной дружбы, завязавшейся пару визитов тому назад. Однажды они так наклюкались вдвоем, что рыцарям-помощникам пришлось растаскивать их в разные стороны, а они все кричали:

— Бьемся! На двуручных! Но не до смерти! Потому что если до смерти, то с кем же я после выпью и поговорю по душам?!

Это чего-нибудь да стоило, поэтому Кориат успокаивал себя.

Но вот посольство принято. Церемония окончилась. И Кориат ждал, когда Магистр отпустит послов и пригласит к ужину, где поспешит вспомнить с ним прошлое, завести так любимый им умный, неспешный разговор, послушать Кориатовы веселые байки...

Но что-то еще оставалось, послов не отпускали. Магистр прятал глаза. И предчувствие беды все усиливалось в Кориате.

Сначала возник этот огромный нахальный немец, вошедший в залу, как к себе в конюшню. Он подошел к возвышению, поклонился стандартно, но с очень наглым видом, произнес громко:

— Великий магистр, я прошу немедленно разобрать мою жалобу на этих людей, допустивших неслыханное неуважение к обрядам Ордена!

— Магистрат слушает тебя, рыцарь!

Жалобщик вскинул руку. Двери раскрылись, и ввели Дмитрия. Никто в посольстве, а уж сам Дмитрий и подавно, сначала ничего не понял. Вошли, встали. Позади Дмитрия два амбала в латах.

Мертвая тишина, и прогремел голос:

— Великий магистрат! Вот этот человек! Он нарушил извечный путь Ордена! Он должен умереть! Но как — должны решить вы!

И амбалы в латах схватили (теперь уже по-настоящему!) Дмитрия за локти и заставили опуститься на колено. Он сначала было дернулся вырваться, но куда там! Тогда он попытался повернуться к своим, что тоже не очень получилось и выкрикнул:

— Что за черт! Отец, в чем дело? Я не понимаю ничего!

Легкое шевеление, шорох шептания — и к Дмитрию подходит шустренький человечек в черном, опускается рядом на колени и начинает переводить.

Тем временем Магистр почти виновато оглядывается и ловит умоляющий взгляд Кориата. Он делает знак рукой: «говори».

— Великий магистр! Раз это член посольства, то за все отвечаю я! Поэтому если необходимо казнить виновного, то следует казнить меня! — он делает шаг вперед, склоняет голову и опускается на колено.

«Ах, как красив, мерзавец! Как же тебя угораздило с твоим-то опытом отношений с нами», — Великий магистр с тоской смотрит на Кориата, ему не хочется никого наказывать, казнить, а уж Кориата тем более, ему хочется сесть с ним за стол, выпить и послушать его веселейшую и остроумнейшую болтовню. Но этот барон Ротенбург! Негодяй! Если он упрется — ничего не сделаешь. Законы Ордена превыше всего!

— Вот тебе раз... — Дмитрий, выслушав перевод человечка в черном, не успевает обмозговать и испугаться, — так уж сразу и умереть!

— Если ты считаешь себя ответственным и берешь вину на себя, — и с сомнением, и с надеждой медленно выговаривает Великий магистр. — ...Но я так понимаю, что сделано было по незнанию?

— ...По незнанию, по незнанию, — присутствующие немцы чувствуют симпатии своего главы, по рядам идет шорох, — по незнанию, по незнанию, — наконец как будто этот шорох рождает какого-то человечка в черном (все они тут в черном, как тараканы!) который подбегает к трону, опускается на колени, шепчет что-то на ухо наклонившемуся к нему магистру.

— Да, вот мне здесь объяснили — по незнанию! В этом случае Орден не придает виновного смерти, а отдает дело на усмотрение оскорбленного рыцаря. Поединок или выкуп.

Как только Великий магистр поизносит эти слова, амбалы в латах отпускают Дмитрия, и он вскакивает на ноги.

— Я готов заплатить! — поспешно кричит Кориат. — Каков выкуп? Пусть рыцарь скажет!

— Нет! Оскорбивший Орден умрет!

— Я готов! — Кориат еще добросовестно принимает все это в свой адрес и выступает вперед, готовясь принять вызов.

— Не будет же доблестный барон фон Ротенбург биться с послом, — удивляется Великий магистр. — Посол неприкосновенен!

— Я не собираюсь биться с послом! — грохочет барон. — Я буду биться с виновником!

«Ну и ну! Ну и сука! Под корень рубит!». — Кориат смотрит на Магистра и видит в его глазах лишь сожаление и бессилие. И просит глазами: ну сделай что-нибудь! И читает в ответ: ну что же я могу?..

— Как глава посольства я не могу позволить... — неуверенно начинает Кориат, но тут Дмитрий, дослушав перевод и осознав, наконец, вполне, что происходит, врывается в разговор:

— Князь, зачем ты унижаешься?! Неужели ты думаешь, что мне страшно умереть?! Да я если и сдохну, то хоть от души этой сволочи белоглазой пару добрых синяков поставлю! Только мы еще посмотрим — кто кого! С кем тут? Кто?! — Дмитрий шагает вперед, маленький, злой, смешной.

По залу шепот. Какое-то нелепое несоответствие моменту: посольство, Великий магистр, государственные дела, и вдруг — мальчишка. Но в шепоте нет насмешки, лишь уважение. Этого Дмитрий, конечно, не ощущает, это подмечает один лишь Кориат. Огромный рыцарь подходит к Дмитрию, смотрит небрежно сверху вниз, неторопливо стаскивает с руки огромную крагу: