Акрам Шарипов - Товарищ комбат

Поэтому сейчас, в ночь на 9 августа, поручик Куросава с радостью прислушивался к стуку в окно крупных капель дождя, предвкушая скорое свидание со своим маленьким наследником. Настенные часы монотонно отбивали время. Ни штабные офицеры, ни поручик не предполагали, что заявление Советского правительства: «С завтрашнего дня, то есть с 9 августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией» — уже передано послу Японии.

На муданьцзянском аэродроме японские летчики были застигнуты врасплох. Они со всех ног кинулись к своим самолетам, но русские уже были над ними, и на летное поле падали бомбы. В канонирах горели самолеты, взорвался склад авиабомб, над хранилищем горючего взвилось пламя. За каких-то полчаса авиационная часть под Муданьцзяном была разгромлена.

Командующий 3-й японской армией генерал-лейтенант Суроками не мог связаться не только с командующим фронтом, но и со своими дивизиями. Звено советских бомбардировщиков разбомбило штаб и армейский узел связи. В ушах генерала стоял оглушительный шум от разрывов бомб, словно земля под его ногами разваливалась на части. Генерал приказал своему шоферу ехать на запасной КП в районе Яньцзы, чтобы оттуда управлять дивизиями.

Солнце уже высоко поднялось над гребнями сопок, когда Суроками обосновался на запасном КП. Взглянув на часы, он не поверил своим глазам — только двенадцать часов, а кажется, прошла вечность.

Проводная связь вышла из строя, по радио генерал получал лишь отрывочные сведения. Его планы нанесения контрудара не имели теперь никакого смысла. Командиры дивизий так же, как и он, были подавлены случившимся. Потери в частях первого эшелона составили более тридцати процентов.

Генерал Суроками вызвал к себе командиров дивизий, обороняющих направление на Ванцин, и отдал им запоздалые распоряжения. Командиру 128-й пехотной дивизии поставил задачу во что бы то ни стало удержать Дуннин и строго-настрого предупредил, что его карьера плохо кончится, если город будет оставлен.

Под покровом ночи штурмовым группам майора Губкина удалось незамеченными просочиться между дотами. Ливень позволил ворваться в первую линию Волынского укрепленного района и застать японцев врасплох.

В восемь часов тридцать минут в бой были введены главные силы дивизии. К тому времени, когда дождь прекратился, батальоны Губкина штурмовали уже вторую линию вражеской обороны. Подтвердился прогноз генерала Крылова: на первой линии, кроме вражеских наблюдателей и дежурных смен на отдельных огневых точках, никого не оказалось.

Чтобы подавить сопротивление мощных железобетонных огневых точек на второй линии обороны, Губкин приказал выдвинуть на помощь пластунам четыре тридцатьчетверки со взрывчаткой.

Танки, набирая скорость, двинулись к двум вражеским дотам. Но внезапно перед ними возникли четыре японца. Совершая перебежки в зарослях густого гаоляна, они устремились наперерез тридцатьчетверкам. Троих из них танкистам удалось уложить из своих пулеметов, но четвертый успел броситься под наш головной танк. Грохнул взрыв, и тридцатьчетверку охватило пламя. Все поняли, что перед ними «живые мины» — смертники, обвязанные сумками с толом и ручными гранатами.

В боевые порядки тридцатьчетверок тут же были выдвинуты автоматчики, усиленные пулеметами. Теперь пехота прикрывала танки.

Губкин выпустил зеленую ракету в сторону вражеских дотов, показывая направление атаки «илам», появившимся в воздухе над его батальонами, затем приказал командирам стрелковых батальонов под прикрытием штурмовиков обходить японские доты и продолжать просачиваться между ними.

Батальоны Губкина во взаимодействии со штурмовиками и танками двинулись вперед и к исходу суток форсировали реку Шитоухэ.

Не отставала от пехоты и артиллерия. Вскоре командир полковой артиллерийской группы полковник Петров доложил, что артдивизионы заняли новые огневые позиции на противоположном берегу Шитоухэ.

Из штаба армии передали в штаб дивизии, что в направлении на Муданьцзян отход частей Квантунской армии прикрывает рейдовый отряд смертников полковника Кобаяси. Комдив приказал в целях безопасности прочесать пулеметным огнем местность вдоль дорог и принять все необходимые меры предосторожности.

Нападения смертников можно было ожидать днем и ночью, с тыла и с флангов. Эти фанатики были тщательно подготовлены и отлично владели оружием. Особой опасности подвергались одиночные машины и малочисленные группы военнослужащих.

10 августа первый и третий батальоны Губкина ворвались в населенный пункт на подступах к городу Мулин. И когда он уже был занят, неожиданно в тылу, около командного пункта полка, противник открыл стрельбу из пулемета. На секунду люди опешили, но затем быстро укрылись за домами. Двое солдат из комендантского взвода были ранены. Японец засел на четвертом этаже кирпичного дома. Когда дом окружили, он стал на подоконник и, на виду у всех полоснув себя ножом по животу, упал на землю.

Самурай в поясе был обмотан белым шелковым полотном с ярко-красным кругом в центре, изображающим солнце.

В обход города Мулин генерал Городовиков ввел свои главные силы. Батальоны Губкина во взаимодействии с частями 26-го стрелкового корпуса разгромили части 124-й пехотной дивизии противника и 11 августа вошли в Мулин. В этот же день Городовиков поздравил Губкина с присвоением ему очередного воинского звания «подполковник».

Благодаря стремительным маневрам и натиску наши войска перерезали коммуникации противника прежде, чем командование Квантунской армии смогло воспользоваться оперативными резервами для нанесения контрударов или организации обороны в глубине на заранее подготовленных рубежах. Войска маршала Василевского ошеломили врага массированным применением артиллерии, авиации и танков. В результате наши передовые части вклинились между соединениями 5-й и 3-й армий японцев и разобщили их боевые порядки.

На следующее утро жители города Мулин высыпали на улицу. У многих были красные бантики на груди. Люди радостно встречали наших солдат, освободивших их от японского ига. Губкин забежал на полковую радиостанцию. Оказавшийся здесь переводчик доложил ему:

— Товарищ подполковник, застрелился премьер-министр Тодзио! [4] По радио было передано ошибочное сообщение. Тодзио после осечки пистолета раздумал стреляться. 23 декабря 1948 г. он был расстрелян как один из главных военных преступников по приговору Международного военного трибунала.

— Туда ему и дорога! Гитлер отравился, Муссолини повесили, Тодзио застрелился. Колесо истории назад не крутится. Такова участь поджигателей второй мировой войны! — вслух проговорил Губкин.