Виталина Малыгина - Вечно худеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом

– Я знаю, чем бы она хотела заняться, – Даша подмигивает Агате. – Мы же с тобой любим… – Даша произносит название модного в сезоне сериала. – Так у них же новый сезон, ты наверняка не видела еще. Только-только сегодня выложили…

Агата обрадовалась: с этим сериалом она могла залипнуть у планшета хоть на целые сутки, а тут еще новый сезон, она его ждет уже полгода… И как классно, что Даше он тоже нравится!

Агата устраивается в спальне, заботливая Даша приносит ей плед, предлагает не стесняться и прямо заваливаться на кровати! Самый кайф – говорит она, – валяться на кровати и смотреть сериальчик, особенно когда тебе никто не мешает…

Серии через три Агата спохватывается: времени-то уже десять, а они маме сказали, что дома будут к одиннадцати… Вообще-то пора бы ехать…

Агата выходит в коридор, дверь в другую комнату закрыта, в кухне никого, и в квартире очень тихо. Она стоит у закрытой двери и почему-то не может взять и открыть ее, ей почему-то стыдно.

– Пап? – она старается крикнуть погромче, но и без нажима.

– Пап? Нам домой пора…

– Да, дружок, сейчас поедем. Через десять минут. – Папин голос какой-то очень далекий, звучит странно. Агата так и не решается открыть дверь, а папа не предлагает войти.

Через двадцать минут они с папой уже едут по Варшавке. Дождик, дворники шваркают туда-сюда, Агата рассеянно смотрит в сверкающую разноцветными огнями ночь. Папа молчит.

Домой добираются к одиннадцати. Мама, конечно, еще не спит, что-то пишет в своей комнате. «Вы вернулись? – спрашивает, выходя в прихожую, устало щурится на свет, надевает очки. – Собрали мебель, Чип и Дейл на новый лад? Ну и слава богу. Спать давайте, Агатке завтра в школу».

Мама уходит, едва скользнув по Агатиной щеке поцелуем. И хорошо, что уходит. Агате почему-то ужасно неловко, хочется плакать, и хочется есть… Хочется, чтобы было как прежде, хотя она не очень понимает, что изменилось. Мается в своей комнате, не может заснуть… Через час от папы приходит эсэмэска: «Мама заснула, а мне не спится. Я очень голодный чего-то, мечтаю о макаронах. Как ты? Со мной?»

Агата радостно кивает телефону: «Да».

– Так у тебя отец любовницу завел? Молодую? Двадцать лет? Во дает, тихоня! Ну вообще почему нет? Он у тебя мужчина симпатичный, глазами так и зыркает… – Ева, Агаткина подружка еще со времен детского сада, они живут в одном подъезде сто лет, веселится от души, хохочет-заливается, валится на подоконник. Они сидят в дальнем уголке их районного подросткового клуба – «Макдоналдса». Жуют бургеры и хрустят картошкой. Агата хлопает глазами. Любовницу? Почему любовницу? Как любовницу? Вспоминает, как стояла под дверью месяц назад, боясь почему-то войти в комнату, с усилием отгоняет от себя тогдашней смутное чувство…

– Евка, ты чего? Кончай ржать! Какая любовница?! Мой папа – очень хороший, но мама его не ценит. Ему нужен друг, ему понимание нужно и восхищение. Даша – ученица его. Она им восхищается. Мужчинам нужно восхищение, сама знаешь. А у мамы моей восхищения не дождешься, это точно.

Но Евка не унимается, продолжает хохотать. Агате обидно, она чуть не плачет.

– Да ты чего надулась-то? – Евка наконец перестала смеяться и обнимает Агату за плечи. – Подумаешь, любовница! У моего отца вон каждый год новая, а маман делает вид, что ничего не видит. Боится, наверное, что придется разводиться, а ей не хочется… Или у нее тоже кто-то есть, просто мы не догнали еще. Ну или в другом городе где. Она у меня в командировки часто ездит… Забей, Агат! Пусть живут как хотят! Главное, чтобы не доставали.

Они меняют тему. Но Агата упрямо думает: «Мои – не такие, как у Евы. Ей просто кажется, что все одинаковые. Но мои – другие».

Вечером она дожидается папу с работы, ритуал с макаронами никак отменить нельзя. Папа расстроен: Даша увольняется, уходит на другой канал. Это хорошо для нее, но папа переживает, ведь это так важно, когда хоть кто-то тебя понимает… Агата вдруг спрашивает:

– Пап, Даша – твоя любовница?

Папа резко встает, подходит к окну, молчит. Потом садится напротив Агаты, берет ее руки в свои:

– Дружок, это слишком резкое слово для того, что между нами происходит. Даша – очень хорошая девушка. Я бы не хотел, чтобы ты думала о ней в таких терминах. Я Дашу люблю. Любовь – такое чувство, которое попирает все законы человеческого бытия. С этим нельзя спорить. Я хочу, чтобы мы были вместе. Но я не хочу, чтобы тебе и маме было от этого плохо. Я хочу, чтобы вы с Дашей дружили. Мне кажется, у вас много общего… Если вы подружитесь, маме будет легче принять…

Агата не может слушать дальше, ей вдруг становится очень плохо, она едва успевает добежать до туалета. Ее рвет, противная макаронина повисает на толстовке, а у Агаты нет сил ее убрать. Перепуганный папа мечется по кухне, наливает воды, предлагает принять душ, врача… Через полчаса Агата в постели. Ее вырвало еще дважды. В желудке пусто. И не только в желудке. Пусто внутри, как будто вместе с непереваренными макаронами из нее выпала душа. Папа сидит рядом, на полу, гладит ее по руке. Агата старается, чтобы папа не услышал, что она плачет. Просто дает слезам вытекать из глаз и старается не шмыгать носом. Потом засыпает.

Проходит еще пара месяцев. Ночные ужины с разговорами продолжаются.

Агата по-прежнему ходит с папой на свидания с Дашей. Ей кажется, что пока она рядом, отец все-таки будет держать себя в руках и не дойдет до последней черты. И ей не по себе оставаться дома с мамой один на один, особенно когда она знает, что папа в это время встречается с Дашей. Кажется, что в доме повисает немой мамин вопрос и ответить на него должна она, Агата. Но сказать ничего невозможно, немыслимо, остается чувствовать себя предателем. Это очень тяжело. На свидания с папой ходить легче: как будто бы она за ними присматривает и все не так страшно.

Проходит еще немного времени, наступает лето. На лето Агата обычно уезжает к бабушке в Подмосковье. Агате совсем не хочется ехать в этот раз. Мама говорит: «Ну, Агата, я понимаю, тебе уже скучно там. Но все-таки воздух, речка, опять же физический труд, ты, дорогая моя, за этот год как-то у меня поправилась… Давай, не вредничай. А в августе – в лагерь, как в прошлом году, помнишь? На море?»

И снова Агате хочется маме все рассказать: про Дашу, про папу, про то, что ему было очень грустно в семье в последние годы, что она, мама, сама виновата, но что можно постараться все вернуть, надо только захотеть. Про то, что ей не хочется ехать к бабушке, потому что она боится оставить без присмотра папу и Дашу и боится, что в ее отсутствие, без ее пригляда, в семье произойдет что-то непоправимое.

Так и случилось, конечно. И даже быстрее, чем Агата могла представить. Как будто родители ждали, когда Агата уберется из дома.