Стив Мэдден - Одержимый обувью. От багажника автомобиля до международной империи с выручкой в миллиард $

В какой-то момент, сам того не замечая, я просто расслабился и получал удовольствие от просмотра. Несомненно, фильм был отличный. Он оказался интересным и смешным. Я поймал себя на мысли, что некоторые сцены вызывают у меня смех, а другие – любопытство, хотя и знал развязку. К концу фильма я вздохнул с облегчением. Надо сказать, они довольно по-доброму отнеслись к моему персонажу. Во всяком случае, они преуменьшили мою причастность ко всем махинациям Джордана. За показанные в фильме ужасные сделки я уже заплатил свою цену и примирился с этим. Я уходил из кинотеатра с чувством, будто камень с души упал. Все будет хорошо.

Разумеется, этот фильм принес пользу как мне, так и компании. Внезапно люди начали интересоваться моей жизнью и моим взглядом на эту историю. Поклонники стали меньше расспрашивать о моей обуви и больше о моем прошлом. Вместо того чтобы испытывать стыд, я был рад стать примером для людей, которые допустили ошибку и хотели получить второй шанс.

Этот фильм также повысил узнаваемость нашего бренда среди молодых парней. Казалось, никто не упрекал меня за совершенные ошибки; люди считали крутым, что, пройдя через такое, мне удалось измениться в лучшую сторону. В фильме есть известная сцена, в которой Лео и Джона Хилл, играющий Дэнни, закинувшись метаквалоном, смешно пытаются выговорить мое имя. Парни, которые, скорее всего, до этого никогда обо мне не слышали, подходили ко мне на улице и кричали: «Стииив Мэээден!»

По сей день, когда я вожу Джека на матчи в Барклайс-центр, они представляют меня, включая на экране эту сцену. Зрители в восторге, и я совсем не против. История Джордана является частью моей жизни, и с этим ничего не поделаешь. Негодование, которое я испытывал из-за того, что он свидетельствовал против меня, давно прошло. Власти разработали план, и, чтобы реализовать его, инициатор преступления должен был доносить на свое окружение. Это неправильно. Но Джордан делал это, чтобы спасти собственную шкуру, и я прощаю его.

Становясь старше, я перестал таить старые обиды, как прежде. Четвертый шаг программы реабилитации – отпустить обиды, а это та еще задачка. Раньше я любил драться, устраивать ссоры и держать обиды, но когда научился прощать, то почувствовал освобождение.

Кроме того, когда сталкиваешься с большой утратой, всякие мелочи уже имеют не такое большое значение, и прощать становится легче. Выход «Волка с Уолл-стрит» совпал с периодом серьезных потерь в моей жизни. В 2013 году скончалась моя мама, спустя десять лет после постановки диагноза «болезнь Альцгеймера». Мы с Венди расстались в 2014 году. А в 2015 году из жизни ушел Джон после продолжительной борьбы с ОДН.

Все эти потери одинаково сильно на меня повлияли. Каждая утрата принесла боль. Но смерть Джона ранила меня особенно сильно. С потерей родного брата мало что может сравниться. До сих пор мне сложно поверить, что он умер. Всю мою жизнь Джон оказывал на меня огромное влияние. Все началось с моего восхищения его личностью и закончилось тем, что мы сблизились как братья, а потом и как компаньоны.

После того как мои родители и Джон ушли из жизни, а Люк все еще не оправился после инсульта, я чувствовал одиночество, больше не осталось тех, кто связывал меня с детством и семьей. Думаю, такое часто происходит на этом этапе жизни, я переключился на своих детей, чтобы почувствовать родственную связь. Они помогли мне не сойти с ума и подарили смысл жизни. Я всегда считал, что самое главное – это работа. До рождения детей моя жизнь подчинялась исключительно моему навязчивому желанию «сделать это». Но теперь настало время задать себе вопрос, достаточно ли мне одной работы.

Многие удивились, когда после расставания мы с Венди приняли соглашение о совместной опеке. Люди думали, что я стану папашей, который будет видеться со своими детьми только по выходным дням и в праздники и переложит бо€льшую часть родительских обязательств на Венди, но я хотел проводить с ними как можно больше времени. Смерть Джона заставила меня ценить время той жизни, которое мне осталось. Я понимал, что на смертном одре я буду жалеть не о том, что недостаточно много работал. Я буду жалеть о том, что так мало времени проводил с детьми. Я переживал из-за переезда. Последний раз я жил один еще до тюрьмы и никогда не справлялся с бытовыми вопросами. Я не следил за порядком, и мой дом всегда был скорее похож на сарай.

Сегодня мне удается следить только за двумя вещами, мне стыдно признаться за какими именно. Во-первых, это наушники, которые всегда должны лежать в переднем правом кармане джинсов. Если я переложу их в другой карман, обязательно потеряю. Во-вторых, талисман на удачу, что подарил мой друг и водитель Алекс в день переезда из дома, где я жил с Венди в течение десяти лет.

«Моя мама нашла это в Греции, – сказал он, протягивая мне старомодную латунную открывалку для бутылок с изображением еврейской звезды. – Она была не против, чтобы у тебя была такая вещь». Эта открывалка для бутылок немного громоздкая и неудобная, но, чтобы начать свой день, я должен убедиться, что она лежит в моем левом переднем кармане, когда я одеваюсь утром. Это святое.

Однако никто так не помогает оставаться на верном пути, как собственные дети. У нас возникали определенные сложности, но благодаря общим усилиям мы с Венди нашли правильный подход в воспитании. Дети находятся со мной, по крайней мере, половину времени, что чертовски сложно, я ни за что не стал бы это менять.

Некоторые моменты воспитания – это пытка и награда одновременно: вставать каждое утро раньше всех, чтобы приготовить детям свежеподжаренные бублики с маслом. Я ненавижу это делать и злюсь, когда, полусонный, спотыкаюсь о тостер. Но затем вижу, с какой радостью эти трое уплетают бублики, и чувствую гордость, что выполнил даже нечто столь простое. В этот момент все хорошо, а остальное не важно. Дети помогают освободиться от оков эгоизма.

Примерно в это же время я претерпел еще одну потерю, теперь на работе. Почти два десятилетия Роб Шмерц оставался ведущим бренд-менеджером, с которым нас объединяло творческое сотрудничество. Я никому так не доверял, как этому человеку. Он был лучшим в разработке дизайна новых моделей и всегда держал нос по ветру. Он внес огромную лепту в успех компании Steve Madden, но у него была напряженная работа, и в конечном итоге он не выдержал.

Во многом наши отношения напоминали общение с Джоном Бэзилом, который помог мне организовать производство за границей, когда я начинал свой бизнес. Джон и Робб были потрясающими партнерами. Я глубоко уважал этих людей. Однако между нами всегда присутствовало какое-то напряжение, чувства между нами чуть ли не ежечасно колебались между любовью и ненавистью. В 2014 году Роб был больше не в силах выдерживать такой стресс и решил покинуть компанию.