Денис Ахапкин - Иосиф Бродский и Анна Ахматова. В глухонемой вселенной

Лев Лосев, впрочем, не считает это стихотворение принадлежащим к стихам на «смерть поэта»: «„На столетие Анны Ахматовой“ отличается от насыщенных интимными воспоминаниями об умершем и эмоциональными медитациями на тему смерти, и, как правило, не коротких стихотворений на смерть. Личные воспоминания и мотив непосредственной утраты в нем отсутствуют. Если здесь есть описание Ахматовой, то лишь крайне обобщенное. Некоторые детали стихотворения могут быть соотнесены с ее личной биографией — ровный и глуховатый голос, рваный пульс как симптом аритмии, сжигание рукописей, — но эти приметы лишены уникальности» [416] Лосев Л. В. Солженицын и Бродский как соседи. C. 568. .

Лосев опирается прежде всего на суждение самого Бродского о стихотворениях «на смерть»: в эссе «Об одном стихотворении», где поэт виртуозно анализирует цветаевское «Новогоднее», он пишет: «Всякое стихотворение на смерть, как правило, служит для автора не только средством выразить свои ощущения в связи с утратой, но и поводом для рассуждений более общего порядка о феномене смерти как таковом», а также упоминает об издержках жанра, среди которых первое место занимает, по его мнению, ситуация вытеснения «адресата» текста его автором [417] Бродский И. А. Сочинения Иосифа Бродского. Т. 5. C. 142–143. . В пользу точки зрения Лосева выступает и тот факт, что стихотворение — юбилейное, написанное не к дате смерти, а к столетию со дня рождения.

И все же я склонен согласиться не с Лосевым, а с Г. А. Левинтоном, для которого «На столетие Анны Ахматовой» — прежде всего стихотворение «на смерть поэта» [418] Левинтон Г. А. Смерть поэта. . Это связано как с традициями жанра, так и с системой образов этого текста и его поэтическим устройством, начиная со стихотворного размера, заканчивая особенностями лексики и синтаксиса.

Начнем с размера. Бродский, уверенно расшатывающий метрические схемы и нечасто использующий классические размеры, выбирает для этого стихотворения не просто шестистопный ямб, но его самую классическую форму — цезурированный александрийский стих, с его жесткой регламентацией, обязательными ударениями на шестом и двенадцатом слогах, цезурой после шестого и смежным расположением мужских и женских рифм. Это сразу же обратило на себя внимание читателей и критиков: «Учитывая, что вообще стихи в строгих правилах силлаботоники в творчестве Бродского после 1970-х годов редки, уникальность метрической основы стихотворения „На столетие Анны Ахматовой“ очевидна и является существенным смыслообразующим компонентом» [419] Лосев Л. В. Солженицын и Бродский как соседи. C. 571. . Эта модификация александрийского стиха позволяет передать «царственность образа Ахматовой в трагедийном размере, вместо того чтобы разбавлять лапидарный текст стихотворения прямыми сравнениями» [420] Там же. C. 573. .

Для Бродского шестистопный размер был одним из часто используемых. Шестииктный стих «занимает значительное место в метрическом репертуаре Бродского: им поэт написал, по самым скромным подсчетам, более 6 тысяч строк» [421] Левашов А. М., Ляпин C. Е. Шестииктный дольник Иосифа Бродского: метрическая модель и ритмические тенденции // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков: Статьи и материалы 4-й Международной научной конференции, 21–22 февраля 2012. Т. 2. СПб.: Государственная Полярная академия. C. 126. . Однако случаи чистого шестистопного ямба в его поэзии единичны, по подсчетам Геннадия Миропольского их всего четыре [422] Сводные таблицы по всем годам приведены им в электронной публикации «Прогулки стиховеда. Иосиф Бродский. Стихотворения 1969–1995 гг.» (https://www.academia.edu/9706200/). . Кроме стихотворения «На столетие Анны Ахматовой» это «Пятая годовщина», «Чем больше черных глаз, тем больше переносиц…» и «Письмо в оазис».

«Бродский хорошо знал русский шестистопный ямб со смежной цезурой: он ценил его за классическую ауру и особо торжественную, „мрачную окраску“» [423] Николаев C. Г. Бродский — переводчик Набокова (об одном опыте русско-английского поэтического переложения) // Язык. Текст. Дискурс. 2011. № 9. C. 250. . Такого рода построение текста характерно для Анны Ахматовой начиная с двадцатых годов. Константин Мочульский в рецензии на ее сборник «Anno Domini» писал: «Технически все стихи этой эпохи отличаются устойчивой классической композицией, полновесно медлительным ритмом (преобладание пяти — и шестистопных ямбов), строгой чеканностью слов» [424] Ахматова А. А. Десятые годы. C. 58. .

Тот же Л. В. Лосев признает, что «стихи в строгих правилах силлаботоники в творчестве Бродского после 1970-х годов редки, уникальность метрической основы стихотворения „На столетие Анны Ахматовой“ очевидна и является существенным смыслообразующим компонентом» [425] Лосев Л. В. Солженицын и Бродский как соседи. C. 571. .

По ритму стихотворение Бродского больше всего похоже на ахматовское «Памяти В. С. Срезневской» [426] Lilly I. The Metrical Context of Brodsky’s Centenary Poem for Axmatova // The Slavic and East European Journal, 1993. № 37 (2). C. 218. . Вот его начало:

Это ритмическое сходство может показаться непринципиальным, однако, если внимательно присмотреться к стихотворению Бродского, становится понятно, что почти каждое слово и интонация в этом коротком тексте соотносятся с важными характеристиками ахматовского мира, где личная биография и творчество сплавляются, становясь биографией литературной:

Бродский начинает стихотворение со слова страница — вновь, как и в «Декабре во Флоренции» выбирая самое естественное начало. Страница со стихотворением, открытая перед читателем, как бы называет сама себя. Образ страницы часто встречается в поэзии Бродского, входя в число излюбленных поэтом метафор и сравнений, связанных с текстом и языком [427] Ахапкин Д. Н. «Филологическая метафора» в поэтике Иосифа Бродского.) // Русская филология: Сборник научных работ молодых филологов. Вып. 9. Тарту, 1998. C. 228–238. . Этот образ важен и для Ахматовой — Бродский как бы начинает там, где она заканчивает, дописывая недописанное, вернее, давая языку (или Музе) завершить эту работу:

Слова страница и божественно стоят рядом в «Уединении» Ахматовой, откуда взята эта цитата — божественная рука Музы довершает то, что не успела завершить героиня, и эта смежность подчеркивает общее для Ахматовой и Бродского представление о поэтическом творчестве как следовании за вдохновением, записью слов под диктовку чего-то большего, чем поэт.