Анатолий Гордиенко - Давно и недавно

В наспех нацарапанной записочке Валентина Телегина, известная киноактриса, ныне заслуженная артистка республики, писала:

„Милый Александр Викторович! Одна минутка для того, чтобы написать Вам хоть несколько слов. Помните ли Вы о нас? Думаете ли? Здесь, в таком положении, всё всплывает, и оказывается, что нет ничего дороже нашего театра! Вся любовь устремлена к нему, к дорогим мне товарищам. В нас не сомневайтесь — будем стоять до последней капли крови на своих постах, — будь это сценическая площадка, огневой рубеж или госпиталь…“

Далее шла приписка руководителя бригады С. Фогельсона:

„Бывают моменты, когда мы меняем своё оружие искусства на выполнение боевых задач. Так, например, Миша Ладыгин, уже третьи сутки не слезая с кузова машины, по приказанию командования сопровождает военные грузы, обеспечивая их быстрое продвижение. Наша актриса В. Телегина заменила камбузного работника в дивизионе торпедных катеров и выполняет свою работу творчески, с энтузиазмом…

До свидания, дорогой Александр Викторович. Надеюсь, что это свидание состоится в непродолжительном будущем. От меня и от всей бригады поцелуйте землю, на которой стоит Ленинград, и верьте, что мы рвёмся к нему всем сердцем, но не для того, чтобы уйти с фронта, а наоборот, чтобы пойти на защиту нашего родного любимого города! (Простите за лирику, она никакого влияния на нашу работу не оказывает.) Будем на Эзеле до победного конца!“»

Но до победного конца было ох как далеко. Однако на остров всё же прислали буксир, он забрал всех, кто попал в окружение, и доставил в Ленинград. Вскоре отец получил похоронку на маму.

Роберт замолчал. На столе лежал старый альбом с фотографиями молодой, задорной, златокудрой Верочки Фогельсон-Богдановой. Роберт долго глядел на снимки молодой матери, затем, словно очнувшись, подал мне потёртую газету «Советская Эстония» от 16 сентября 1966 года.

В ней был очерк Соломона Фогельсона «На линии огня — искусство». Вот этот очерк почти без сокращений:

Действительно — наш театр был совсем необычным. Все мужчины актёры — военнослужащие, труппа называлась «командой», жили в кубриках, у команды был начальник, старшина.

Естественно, что такой военный театр должен был работать по-особому в дни войны.

Вечером 21 июня 1941 года в репетиционном зале театра в Таллине поздно закончилась репетиция пьесы «Севастопольская страда» Сергеева-Ценского, и артисты разошлись до завтрашней утренней репетиции. Однако боевая тревога собрала команду театра ночью, и рано утром 22 июня мы уже знали — война.

Театр был немедленно приведён в состояние боевой готовности, разбит на бригады. Уже 23 июня они выехали в части и на корабли действующего флота. В одной из бригад автором, режиссёром и руководителем довелось быть мне. Сохранился у меня дневник того времени. И вот сейчас, листая страницы этого дневника, я вспоминаю события, связанные с героической обороной Моонзундского архипелага.

30 июля на маленьком пароходике мы перебрались с материка на остров Хийумаа. По пути зенитки на пароходике стреляли по вражескому самолёту, пытавшемуся снизиться над нами. Но, в общем, переход завершился благополучно. К восьми часам вечера мы уже были на месте. В десять началось первое выступление.

С первого же дня началась наша боевая работа — по три-четыре концерта в день. Программа длилась больше часа и включала не только песни, танцы и музыку, но и чеховский «Юбилей», который каждый раз требовал грима, переодевания и тому подобное.

К этому надо добавить, что переезды на грузовиках от части к части составляли от двадцати пяти до пятидесяти километров. Но мы не жаловались, потому что зритель у нас был исключительно благодарный. Заканчивали концерты стихами:

4 августа вечером мы давали концерт для одной части батареи, а 5-го утром, в 11 часов, прямо в лесу — для другой части этой же батареи. Увидели: к сосне прибита доска, а на ней «Боевой листок» огневого взвода — наших вчерашних зрителей.

Две первые заметки в «Боевом листке» — о наших концертах. Я их переписал в свой дневник полностью. Вот они:

«Боевой листок» 26 ОАБ краснофлотской газеты «На страже». Подразделение — огневой взвод. 5/VIII 1941 года.

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ

Замечательный концерт дала вчера концертная бригада театра КБФ. Личный состав огневого взвода горячо благодарит участников концерта и заверяет, что каждый краснофлотец в боях будет сражаться мужественно. Мы ни за что не позволим Гитлеру задушить советское искусство. Желаем вам, товарищи участники концерта, дальнейшей плодотворной работы.

Личный состав взвода

БЛАГОДАРИМ ЗА КОНЦЕРТ

Мы, артиллеристы 2-го орудийного расчёта, благодарим артистов концертной бригады за их выступление. Хороший концерт. Мы гордимся, что в нашей стране есть такие хорошие актёры. Мы вам, товарищи артисты, тоже продемонстрируем в предстоящих боях свою боевую выучку. Заверяем вас, что наша пушка будет безотказно посылать фугас по фашистам. Снаряды будут ложиться точно в цель.

Краснофлотец Береза

Понятно, что мы были очень тронуты этими заметками. И ещё раз ощутили, как нужна наша работа на фронте.

Особенным успехом пользовалась у наших зрителей артистка Телегина. Она играла Мерчуткину в «Юбилее» и ещё участвовала в частушечном номере, который написан был мной специально для неё и артистки Богдановой.

Артистка Вера Богданова была худенькая, задорная, а её партнёрша Валентина Телегина, наоборот, — грузная, солидная. На этом и строился номер. Первые две строчки частушки пела Богданова, а вторые — ударные, комедийные — Телегина. Ну, например, первая частушка:

БОГДАНОВА: Меня милый мой зовёт:

«Кисонька, плутовочка…»

ТЕЛЕГИНА: А меня так мой зовёт:

«Двенадцатидюймовочка!»

Особенно принималась частушка для лётчиков:

БОГДАНОВА: Можем дать вполне конкретный

Вам совет на злобу дня:

ТЕЛЕГИНА: Если бомб у вас не хватит —

Можно выбросить меня!

Этим номером мы неизменно заканчивали программу. Бурно принимали его зрители — лётчики на острове Сааремаа, куда мы перебрались с Хийумаа 13 августа 1941 года.

Особенно запомнилась одна встреча с лётчиками гвардейского полка, совершавшего налёты на Берлин. После концерта я зашёл в комнату командира полка Преображенского. Три койки придвинуты к столу. На столе керосиновая лампёшка. Идёт игра в «козла». Преображенский сидит без кителя. Играет. Курит. Открыл коробку «Казбека». Видит, что в ней всего пять папирос. Время позднее, военторг закрыт. Курево достать негде, а через полчаса боевой вылет на Берлин. Широким жестом он протягивает нам коробку, а нас трое. Все берут по папиросе, он сам берёт четвёртую, пятую кладёт в карман кителя и говорит: «А эту — после Берлина». Сказал просто. Как говорят: «После чая», «После обеда». А ведь впереди — непрерывный восьмичасовой полёт в логово врага. Там, в небе, подстерегают советских лётчиков вражеские зенитки и истребители. Надо успеть сбросить бомбы точно в цель. И при этом не погибнуть самому… Герой!