Паоло Кондо - Тотти. Император Рима

«Я – Максимус Децим Меридий, командующий северными армиями…»

Капелло махал руками, призывая нас вернуться на поле: он опасался, что эффект от выхода вперед лишит нас чего-то в следующие минуты, как это иногда случалось, хотел, чтобы наши защитные порядки были совершенными после возобновления матча. В противостоянии с последним соперником, у которого нет цели, особенно прекрасно то, что его подход не меняется. «Парма» продолжила играть так, как будто ничего не произошло, она атаковала на нашей половине поля, Ди Вайо стремился за премией – он забил четырнадцать мячей, ему нужен был еще один для того, чтобы получить предусмотренный контрактом бонус. «Парма» становилась опасной, но ослабила свою оборону, как это неизбежно случается, когда атакуешь большим числом. Незадолго до конца первого тайма Батистуту бросили в прорыв. Его опекали два защитника, которые вынудили его сместиться вправо, и проход Бати в штрафную закончился ударом – сильным, с правой ноги, прямо в вышедшего из ворот Буффона, который выставил ногу и отбил мяч. Но по центру, куда мяч и отскочил, на высочайшей скорости (как и всегда) вбежал Монтелла. Он пробил с хирургической точностью в тот миг, когда мяч коснулся земли, и вот уже «Аэроплан» снова на взлете. Когда я следовал за его разбегом по направлению к Южной трибуне, я подумал, что все закончилось, этим голом все завершается, скудетто у нас отнять не сможет никто. Я поднял голову после объятий и уже не видел лиц тифози, а видел только развевающиеся флаги, заполнившие собой всю трибуну.

В перерыве были жесты, которые мы все понимали с полувзгляда, большие пальцы вверх, улыбки, приготовления к празднику. Капелло был вынужден повысить голос, посоветовал не погубить все то хорошее, что мы сделали, попросил провести последний тайм достойно, но даже ему было трудно найти к чему придраться, чтобы удержать нас начеку, и когда он отворачивался, я чувствовал, что он улыбается вместе с Итало Гальбьяти, своим помощником. Скудетто в Риме – это награда, которая доказывает значительность Капелло, больше, чем победы с «Миланом», который выигрывает титулы не так редко. Лучший способ взбодриться перед вторым таймом – холодный душ. Затем я вышел и в подтрибунке столкнулся с Буффоном, который похвалил меня за то, что я обманул его, пробив в ближний угол:

– Я думал, что ты ударишь в дальний, и заметался, как курица.

В его устах это серьезный комплимент.

Со спортивной точки зрения возобновления матча все равно что не было. Мы стараемся поддерживать дистанцию и по возможности завершить чемпионат несколько символично. Первый символ – гол Батистуты, двадцатый в сезоне, но прежде всего он стал автографом на скудетто от человека, который был основополагающим для завоевания титула. Габриэль поразил ворота с угла штрафной площади, минут за десять до конца матча, и вышиб пробку из сосуда праздника, потому что народ начал перелезать через ограждения; стюарды водворяли их обратно, но некоторые все же прорвались к кромке поля. Другими символичными действиями стали замены, потому что сначала вышли Дельвеккио и Наката, чью важность я уже не раз подчеркивал (и было справедливо, что он поучаствовал в празднике как игрок матча), а затем Капелло выпустил на поле Амедео Мангоне, защитника, всегда готового к выходу и человека, способного «держать» раздевалку как никто другой. Свое прозвище, Белый Тюрам, он получил потому, что за два сезона до этого в списке наших возможных приобретений был высококлассный француз из «Пармы», а приехал он, Амедео. Хороший игрок. Пусть и не настолько, как Тюрам, но нам этого оказалось достаточно, и мы были покорены тем, какой он был приятный парень. Если бы это было возможно, то выхода заслуживали бы и другие наши запасные. Прежде всего Кристиано Дзанетти, сыгравший в основе больше половины матчей чемпионата, а затем без ропота уступивший свое место выздоровевшему Эмерсону. Бразилец, к слову говоря, был очень сильным игроком, но не из числа тех, с кем я тесно общался. Среди других – Амелия, который всегда рядом в дни моих побед, в том числе и на чемпионате мира-2006, Ди Франческо, которого терзали травмы с самого начала сезона, старик Бальбо, вернувшийся в «Рому», чтобы здесь закольцевать свою карьеру, и Гаэтано Д’Агостино.

Но вернемся на «Олимпико», к сотням перелезающих через ограждения людей. Это нервировало Капелло все больше. Матч в итоге закончился 3:1 (Ди Вайо забил и заработал свою премию), но тренер почти не смотрел на поле, а наблюдал за тем, что происходило вокруг. Действительно, около 70-й минуты кто-то решил открыть проходы на стадион, и это привело к тому, что пол-Рима были готовы ворваться на «Олимпико». За пять минут до конца матча Браски свистнул фол, и кто-то выбежал на поле, подумав, что это финальный свисток, да так на поле и остался. И, как это случается в подобных ситуациях, за одним последовали и другие. Капелло злился, он набычил шею, кричал, что так мы можем заработать техническое поражение, вся скамейка и сотрудники стадиона помогали ему, пытаясь задержать начало празднования. На поле некоторые из нас, игроков, уже начали снимать футболки, но потом удалось вытолкнуть выбежавших на поле и вновь одеться – на скамейке у нас была запасная форма. Капелло уже сорвал голос, но Браски призывал его успокоиться. Арбитр выполнял свои обязанности. Матч возобновился в окружении тифози – теперь уже тысяч – стоящих у поля. Браски, приблизившись, пробормотал мне:

– Выбейте мяч в аут, поближе к выходу. Как только он там окажется, я дам финальный свисток.

И через полминуты так и случилось. Я был метрах в пятнадцати от выхода. Вито бросился мне наперерез, и на миг, только на миг, мы обнялись от радости. Мы не могли не сделать этого: смотрели друг на друга, оба прослезились. И меня тут же взяли под охрану, чтобы вывести с поля. Но это было только начало.

На «Олимпико» путь от газона до раздевалок неблизкий, в обычной ситуации до них можно добежать за минутку-другую. В этот день потребовалось пятьдесят минут, потому что, когда я вошел в коридор, он оказался закупорен. Здесь были все – знакомые лица и люди, которых я никогда раньше не видел, актеры, журналисты, политики. Все буквально обезумели – пели, танцевали, толкались, чокались, пили, выливали бокалы на головы других, все это напоминало подиум «Формулы-1», только массовый. Мое появление, конечно, незамеченным не прошло, я был уже в одних трусах, и, к счастью, никому не пришло в голову стягивать с меня этот последний трофей: я бы бился за него до смерти. Но на самом деле никто не обратил внимания на футболку, которую я скрутил так, что она стала похожа на полотенце, и этим я ее спас. Она – реликвия, с которой я не хотел расставаться. Когда я, вытерев собой стены, появился в дверях раздевалки, меня уже ждали: двое сотрудников клуба искали меня взглядами, вероятно, беспокоясь, что я до сих пор не вернулся. Как только я появился, они выдвинулись мне навстречу, сделав коридор, по которому я смог добраться до раздевалки. Уф!