Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Мы проѣхали сей городишко не останавливаясь и, спустившись съ крутой и огромной горы, переправились чрезъ рѣку Донъ, по мосту. И проѣхавъ чрезъ слободу, на другомъ берегу противъ города находящуюся и изъ мизернѣйшихъ двориковъ состоящую, и выбравшись въ чистое поле, пустились влѣво по дорогѣ къ Ранибургу. Тутъ ѣхали мы цѣлыхъ 18 верстъ обширнѣйшею и такою равниною, что ни въ которую сторону ничего было не видно. Одинъ только Донковъ видѣнъ былъ потому, что сидѣлъ на высокомъ берегѣ, гораздо возвышеннѣйшемъ предъ сею равниною. И какъ во время сего переѣзда дѣлать было нечего, то упражнялись мы съ спутникомъ своимъ въ безпрестанномъ чтеніи, покуда доѣхали до села Толстова, обратившаго на себя наше вниманіе и заставившаго собою любоваться.

Село сіе — принадлежитъ графу Толстову, и красиво не столько своимъ мѣстоположеніемъ, сколько величиною своею и находящимися въ немъ разными зданіями. Мы въ ономъ въ сей разъ не останавливались потому, что было очень рано, и мы надѣялись еще доѣхать до села Остапова, и хотѣли уже тамъ кормить лошадей и обѣдать. Но не такъ сдѣлалось, какъ мы думали и гадали. Не успѣли мы от села отъѣхать съ версту, какъ вдругъ закричали намъ сзади: «стой! стой!» Случилось сіе въ самое то время, когда мы съ спутникомъ своимъ разговаривали о красотѣ и расположеніи около села, и я ему разсказывалъ, что большая дорога лежала прежде не чрезъ самое село, а поодаль онаго, и что самое то мѣсто, гдѣ мы тогда ѣхали, было прежде сего сумнительно и не безопасно от воровъ, по причинѣ, что стояло тутъ, на большой вершинкѣ дворика два однодворческихъ, о которыхъ носилась дурная молва, такъ что проѣзжающіе по самой только крайней нуждѣ останавливались кормить или ночевать, и что сами мы, однажды будучи принуждены въ семъ мѣстѣ ночевать, почти всю ночь не спали изъ опасенія. Столь сумнительно было сіе мѣсто.

Все сіе было причиною, что помянутый крикъ сзади, поразившій уши наши, привелъ обоихъ насъ въ превеликое изумленіе. «Что такое? что такое?» спросили мы и бросились смотрѣть изъ оконъ назадъ. Но какое горе и досада поразила насъ обоихъ, когда увидѣли мы кибитку нашу въ самой вершинкѣ присѣвшею однимъ угломъ на бокъ, и услышали, что заднее ее, сумнительное колесо, вдругъ совсѣмъ разсыпалось и разломилось. «Ахъ, какая бѣда!» воскликнули оба мы, и тотчасъ, выскочивъ изъ кареты, побѣжали несчастіе сіе смотрѣть. Досадовали, тужили, горевали; но всѣмъ тѣмъ не могли ничего помочь. Какъ далѣе ѣхать ни одного шага было не можно, то горе наше услаждалось еще сколько-нибудь тѣмъ, что случилось сіе не на полѣ и не въ степи, а противъ самыхъ помянутыхъ двориковъ, гдѣ надѣялись мы найтить кормъ для лошадей и столько воды, чтобъ ихъ напоить можно было, хотя мы оной нигдѣ въ вершинѣ не видали. Съ другой стороны радовались мы тому, что несчастіе сіе случилось не въ дальнемъ разстояніи от помянутаго села, и мы надѣялись достать въ немъ колесо, вмѣсто разломавшагося.

Такимъ образомъ, расположившись тутъ обѣдать и кормить лошадей, придвинули мы карету нашу ко двору, а кибитку оставили тамъ, гдѣ она изломалась, ибо ее съ мѣста сдвинуть было не можно. Потомъ стали помышлятъ о доставаніи колеса. Другого не оставалось, какъ посылать искать оное въ помянутое село, ибо тутъ въ деревнишкѣ не только кибиточнаго большаго, но и телѣжнаго колеса достать было не можно, а мы рады были и тому, что достали сѣна и овса. О самой водѣ мы уже немного говорили, хотя и принуждены были употреблять ее изъ лужи, или небольшой калдобины въ вершинѣ, и то далеко от селенія найденной. Со всѣмъ тѣмъ, какова она ни была, но я велѣлъ варить себѣ чай и готовить потомъ обѣдать, а между тѣмъ отправилъ человѣка въ село доставать колесо.

Какъ, по случившейся тогда ясной и весьма жаркой погодѣ, самимъ намъ, подъ открытымъ небомъ быть было не спокойно, то искали мы себѣ убѣжища на дворѣ того однодворца, противъ котораго мы остановились. Изба была у него хотя изрядная, но въ ней такъ душно и жарко, что и помыслить о томъ, чтобъ въ ней сидѣть, было не можно. Но что касается до сѣней, которыя обыкновенно служатъ крестьянамъ вмѣсто лѣтней комнаты, то они были такъ дурны, такъ загромощены, что и въ нихъ мѣста найтить было не можно. Но услужливый хозяинъ тотчасъ велѣлъ опростать и сколько-нибудь прибрать для насъ свою клѣтчонку, противъ избы стоящую. Тотчасъ перетащенъ былъ туда столъ изъ избы, и хотя была она нарочито темна (ибо свѣтъ дневной проходилъ въ нее только сквозь маленькое вол[о]ковое окошечко, да и оное то-и-дѣло заслоняла влѣзающая и вылѣзающая опять назадъ превеликая кошка), — однако, въ тогдашней нуждѣ мы и сей квартеркѣ были очень рады. По меньшей мѣрѣ, было тутъ прохладно, а и темноту сколько-нибудь уменьшало свѣтящее прямо въ окошечко наше солнце.

Такимъ образомъ, расположившись въ сей конуркѣ и усѣвшись за столомъ на лавкѣ, слѣпленной кое-какъ изъ дощечек, начали мы съ товарищемъ своимъ, въ ожиданіи чая, провождатъ скучное время въ чтеніи. Но не успѣли нѣсколько страницъ прочесть, какъ постигло меня новое горе и озаботило еще больше, нежели испортившееся колесо. У спутника моего сдѣлалось помраченіе въ глазахъ, припадокъ, которому онъ давно былъ подверженъ, и за которымъ обыкновенно послѣдовала сильная головная боль, продолжающаяся нѣсколько часовъ сряду. Мы помогли-было ему своею электрическою машиною и ласкались надеждою, что онъ от сего зла совсѣмъ освободился; но сей случай доказалъ мнѣ, что мы въ надеждѣ своей обманулись. Сколь чувствителенъ былъ для меня сей случай и какъ глубоко поразилъ онъ мое сердце, того изобразить не можно. Для полученія о томъ нѣкотораго понятія, надобно быть самому нѣжно любящимъ отцомъ, имѣющимъ, одного только и достойнаго сына, и быть въ такомъ же положеніи, въ какомъ былъ я въ то время. Словомъ, минута сія была для меня очень прискорбна. Дорого-бъ я тогда заплатилъ, еслибъ могъ имѣть при себѣ свою машину. Но какъ ей не было, то старался я напоить его скорѣе чаемъ и укласть спать, какъ къ единому средству къ его облегченію. Чай нашъ, по худобѣ (sic) воды, былъ со всячинкою, а деревнишка такая хорошая, что мы не чаяли найтить въ ней и лозоваго деревца, котораго листья надобны были мнѣ для лѣченія моего сына. Итакъ, принуждены мы были прикладывать къ заболѣвшей головѣ его капустные листья. Сими снабдила насъ добросердечная и услужливая хозяйка, но они мало помогли. Но, наконецъ, къ великому моему обрадованію, нашли какой-то кусток и лозоваго дерева и принесли къ намъ вѣточку онаго. Тотчасъ оборваны были съ ней листья и привязаны къ головѣ больнаго. Послѣ чего уклали мы его въ каретѣ.

Успокоивъ его симъ образомъ сколько-нибудь, возвратился я въ свою темную клѣтушку съ унылымъ духомъ и старался разсѣять смутныя мысли чтеніемъ пріятной книжки. Но, признаюсь, что и самое чтеніе не могло меня совершенно занять, такъ, что я, положивъ книгу, сталъ говорить съ хозяиномъ и обозрѣвать все его житьё-бытьё и пожитки.