Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

Сначала он приложил палец к губам, как бы предупреждая меня, чтобы я молчал. Затем с сильным русским акцентом ответил: «Ноу инглиш». Тогда я повторил тот же вопрос на русском языке, и он ответил. Он рассказал мне, что он — инженер-механик, который был обманут компанией, пообещавшей предоставить ему «хорошую работу» в Судане. В конце концов, представители компании исчезли, и всё, что ему оставили, — это неоплаченный счёт за отель.

Эта встреча была странной, и я не очень удивился, увидев, что он сопровождает меня, Хасана и Монима в «Кобер». Хотя он утверждал, что не говорит по-английски, он всегда крутился вокруг нас троих и хотел слушать наши разговоры. Мне было неловко от его присутствия, но я решил поделиться с ним Евангелием на русском языке. Он сразу же заявил, что он русский православный христианин!

Однажды, когда он снова слонялся вокруг нас, египетский заключённый узнал в нём российского пилота, который перевозил солдат службы безопасности из Хартума в Дарфур. Хотя этот египтянин лишь немного говорил по-английски, он до смерти напугал русского, воскликнув: «Анатолий… пилот… безопасность…» и указав на его плечи, где обычно находятся офицерские погоны. Российский пилот моментально исчез, и прошло довольно много времени, прежде чем мы снова увидели его.

Брату Мониму только изредка разрешалось посещать нашу часть тюрьмы. В течение дня я обычно сидел в тени и читал Библию. Поскольку мне не позволяли часто посещать тюремную часовню, я решил проповедовать Евангелие на французском языке заключённым из франкоязычных стран Африки. Один молодой мусульманин, футболист из Гвинеи, особенно любил слушать мои короткие проповеди на французском языке, и мы стали близкими друзьями. Каждый день я молился, чтобы Господь открыл Себя моему молодому другу-мусульманину как Господа, Спасителя и Бога.

Каждый день в «Кобере» Бог напоминал мне о том, что моё время, да и вся моя жизнь — в Его руках. И именно Он держит всё под контролем. Однажды утром, когда я, как обычно, сидел под деревом во дворе и читал Книгу Псалмов — мою любимую часть Писания, я дошёл до 125-го Псалма:

«Когда возвращал Господь плен Сиона, мы были как бы видящие во сне: тогда уста наши были полны веселья, и язык наш — пения; тогда между народами говорили: «великое сотворил Господь над ними! Великое сотворил Господь над нами: мы радовались» (Книга Псалмов 125:1–3).

Внезапно передо мной, как из-под земли, появились два надзирателя с поразительным сообщением. Ничто из того, что они могли бы сказать, не удивило бы меня больше, и я изо всех сил пытался разобраться в том, что только что услышал.

— Петр, — сказали они, — сегодня тебя выпустят из тюрьмы!

Меня охватило чувство, только что описанное в Псалме 125. «Неужели это происходит на самом деле? — я не мог поверить своим ушам. — Неужели это — не сон?» Меня уже много раз обманывали, и было трудно поверить, что это происходит на самом деле. Однако новость была реальной! На мои глаза навернулись слёзы, и я подумал о Ванде: «Наконец-то!»

Весть о моём освобождении распространилась, как пламя, среди заключённых нашего сектора. Как всегда, новость о том, что кто-то из заключённых обретал свободу, приносила всем радость и праздничное настроение. Каждый втайне надеялся: «Возможно, в следующий раз эту новость сообщат мне!» Мои собратья кричали от радости и сжимали меня в крепкие объятия. Вскоре я увидел, как ко мне устремляются Хасан и Моним. Они тоже радовались: ведь если меня освободили, то, наверняка, скоро освободят и их.

По обычаю, установившемуся среди заключённых, которые освобождались, я передал свою одежду тем, кто оставались в тюрьме. Мужчины охотно разобрали моё немногочисленное имущество. Я тщательно следил за хаотичным процессом раздела, чтобы убедиться, что Хасан и Моним получат мои лекарства. Однако пришли надзиратели, и мне пришлось идти. Держа в руках лишь небольшой полупустой чемодан, я последовал за ними.

В приёмном отделении меня ожидали два офицера НСРБ.

— Вы получили помилование президента Судана, — объявили они. — Отныне вы — свободный человек.

Я взглянул на оружие под их рубашками. Несмотря на то, что я выходил из тюрьмы, я прекрасно осознавал, что всё ещё нахожусь в Судане под абсолютным контролем тоталитарного режима, который может сделать всё, что угодно. Мои эмоции едва превышали притуплённое чувство тревоги, и я находился в состоянии повышенной готовности. Президент Башир удерживал власть в своих руках в течение почти трёх десятилетий, и я отдавал себе отчёт в том, что эта новоиспечённая «свобода» ещё не означает, что я действительно свободен.

Мне вернули мои ценные вещи, включая МРЗ-плеер и мобильный телефон. Моя SIM-карта всё ещё была тщательно спрятана в потайном кармане пояса, надетого на нижнее бельё.

— Пройдёмте с нами.

Я с тревогой наблюдал, как офицеры кладут мой небольшой чемодан в кузов белой машины. Затем меня отвезли в парикмахерскую, где настояли на том, чтобы сбрить мне бороду. Парикмахер заставил меня откинуться на спинку стула и нанёс на лицо успокаивающую лечебную маску. Всё это было абсурдной попыткой произвести впечатление — показать, что в тюрьме суданские власти хорошо обо мне заботились. Он повторил процедуру три раза. Моё тело уже начало болеть от длительного сидения в неудобном положении. Удовлетворившись серией процедур для лица, он поспешил достать маленький мобильный массажёр, с помощью которого можно было снять напряжение на моих шее и плечах.

— Вам нужно расслабиться, — сказали офицеры, когда мы, наконец, вышли от парикмахера. Это было, конечно же, легче сказать, чем сделать. Я всё ещё находился в присутствии тех же офицеров НСРБ, которые допрашивали меня и бросили в тюрьму, и само их присутствие вернуло меня к самым худшим воспоминаниям за последние пятнадцать месяцев. Что ещё более важно, у них под рубашками я видел оружие.

— Теперь мы отведём вас в сауну.

Я не был заинтересован в посещении сауны (это дало бы офицерам возможность обыскать мои сумки и отобрать мой мобильный телефон), однако вновь обретённая мной «свобода» требовала, чтобы я не шёл на конфронтацию. Я не хотел создавать новых проблем, поэтому безропотно поплёлся за ними. Мы прибыли в частную сауну, и я вошёл в раздевалку.

Раздевшись, я аккуратно сложил свою одежду на сумке и вытащил мобильный телефон. Через несколько минут они начнут проводить обыск. Я не мог взять мобильный телефон с собой в сауну, но также не мог позволить им отобрать мою SIM-карту, ведь крошечный чип содержал всю информацию о моих телефонных звонках и сообщениях из тюрьмы. Поэтому я быстро вытащил его из секретного кармана на нижнем белье и сунул в рот, надёжно спрятав за щекой.