Николай Козлов - Хранить вечно

Орудия всех трех батарей, пристрелявшись, перешли на беглый огонь. Мелькали над казенниками снаряды. Артиллеристы наваливались на станины. Из казенников со звоном вылетали дымящиеся гильзы.

В промежутках между выстрелами отчетливо слышались стоны раненых.

Дивизион потерял около половины боевого состава, но отбил танковую атаку белых. Танки повернули обратно и ушли за Турецкий вал. За ними в панике побежала вражеская пехота, оставшаяся без прикрытия.

Убежать удалось не всем. Сотни врангелевцев зарубила кавалерия Латышской дивизии и бригады червонных казаков. Больше двухсот солдат и офицеров сдались в плен. Части Латышской дивизии заняли прежние позиции.

Бывали потом дни затишья и дни жестоких боев. Переживали снова и радость побед, и горечь поражений. Но никогда Берзин не забывал той победы, которая была одержана над бронированными чудовищами людьми, впервые увидевшими танки.

В знойное лето девятьсот двадцатого дивизион берзинцев вдоль и поперек исколесил степные просторы между Перекопом и Мелитополем, Херсоном и Каховкой. Артиллеристы не раз вступали в поединок с батареями врангелевцев, выдержали не одно танковое наступление белых на Каховский плацдарм, откуда в октябре войска Южного фронта под командованием Фрунзе нанесли решающий удар по войскам барона Врангеля.

Многие годы пройдут, и все-таки будет храниться в памяти людей то, что произошло в ноябре девятьсот двадцатого на северных подступах к крымской твердыне.

В морозную ночь на 8 ноября, когда западный ветер выгнал воду из Сиваша, а ил покрылся хрупкой ледяной коркой, через Гнилое море двинулись штурмовые отряды Пятнадцатой, Пятьдесят первой, Пятьдесят второй, Сто пятьдесят третьей дивизий. В густом холодном тумане шли они к Литовскому полуострову, чтобы ударить в тыл позициям Врангеля.

Их не остановил жестокий орудийно-пулеметный огонь. Они продолжали идти вперед и в ревущем мраке, и на рассвете, когда изменивший направление ветер погнал воду в Сиваш. Они шли, проваливались по грудь в злую, обжигающую холодом воду и вязкий ил, падали, поднимались и снова шли. Вытаскивали завязшие орудия, повозки с боеприпасами.

Многие упали и больше не поднялись, а те, кто дошел, помогли основным силам Пятьдесят первой дивизии Блюхера взять штурмом Турецкий вал.

11 ноября под ударами Тридцатой дивизии Грязнова и Шестой дивизии Первой конной армии Буденного пали и Чонгарские укрепления белых. Под натиском Пятьдесят первой и Латышской дивизий не удержались они и у Юшуня. Ворота в Крым были взломаны, и в прорыв вошли Первая и Вторая конармии. Свершилось то, что Ленин назвал полной, решительной и замечательно быстрой победой.

На Каховском плацдарме завязалась фронтовая дружба Эдуарда Берзина с начальником Пятьдесят первой дивизии Василием Блюхером.

И под Каховкой, и в Перекопском штурме дивизия действовала по соседству с Латышской дивизией, и друзья часто встречались. Что-то общее в характерах все больше сближало их…

После 1918 года пути Берзина и Рейли разошлись навсегда. Но Рейли в ставке Деникина, а потом в ставке Врангеля продолжал следить за каждым шагом Берзина. Не спускал он с Берзина глаз и после того, как с остатками разбитых белых армий отплыл за пределы Советской России.

Агент «Интеллидженс сервис» постоянно кочевал. Он появлялся ненадолго в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Гельсингфорсе, Праге, Варшаве и всюду продолжал плести паучью сеть нового заговора против Советской России, заигрывая с дипломатами и военными деятелями и оставаясь подручным Черчилля, военного министра Великобритании.

В декабре 1922 года Рейли оказался в Берлине, где трудился над организацией антисоветских армий и диверсионно-шпионских центров. Здесь он стал и полуофициальным агентом кое-каких белоэмигрантов-миллионеров, одним из которых был его старый приятель граф Шуберский. В то время капитан Рейли создал «Торгпром» — объединение русских белоэмигрантских промышленников с английскими, французскими и немецкими коллегами.

В Берлине Рейли подружился с генералом Гофманом из германского генерального штаба и начальником финского главного штаба Валлениусом. Вместе с ними он частенько посещал фешенебельный ресторан отеля «Адлон». Там друзья обсуждали планы уничтожения большевизма в России и агентурные донесения своих разведок.

Последнее, впрочем, относилось только к Гофману и Валлениусу: Рейли не делился результатами работы своей широко разветвленной сети резидентов и агентов в СССР и даже перед лучшими друзьями выступал как мистер С.

Лишь однажды он изменил этому правилу. На сей раз в его судьбу вмешалась женщина…

18 мая 1923 года Сидней Рейли вступил в брак с Пепитой Бобадилья — звездой оперетты, вдовой английского драматурга Хэлдона Чемберса. На церемонии бракосочетания в регистратуре на Генриетстрит в Лондоне присутствовал как свидетель старый соратник Рейли — капитан Хилл.

Пепита Бобадилья стала не только супругой Рейли, но и его биографом. От нее у Сиднея не было тайн.

Однажды в лондонской квартире Рейли появился таинственный посетитель, представившийся мистером Уорнером. У него было аскетическое лицо, выдающиеся скулы и большая черная борода, закрывавшая почти все лицо. Длинные руки рослого человека болтались чуть ли не до колен.

Только Рейли он открыл инкогнито, предъявив британский паспорт, рекомендательное письмо «Интеллидженс сервис», удостоверение, подписанное Савинковым.

Это был Дребков, в 1918 году руководитель одной из пятерок в организации, которую создал Рейли в России, а теперь глава белогвардейского подполья в Москве.

— У нас хорошо организованный аппарат в России, — сказал он. — Мы восстановили прежние связи. Все наши бывшие агенты там. Помните владельца ресторана Палкина из Петрограда? Он работает у нас. Рано или поздно мы одолеем красных, и наступит хорошая жизнь… Но нам нужен для России настоящий человек, который умеет приказывать и добиваться своего, который будет руководителем, диктатором, если хотите…

— Что вы скажете о Савинкове? — перебил его Рейли. — Он в Париже. Это самый подходящий человек…

Рекомендуя Савинкова, Рейли приносил огромную жертву. Он восхищался Савинковым, но ему хотелось самому возглавить новую антибольшевистскую организацию в России и навести в ней порядок, положив конец распрям, о которых рассказал Дребков.

Черчилля давно интриговала личность «литературного убийцы», как он окрестил русского террориста, и вскоре Рейли доставил Савинкова к нему, а Черчилль повез Савинкова в Чекерс — загородную резиденцию британских премьеров, чтобы представить Ллойд Джорджу.

Савинкова пригласил к себе на совещание и фашистский диктатор Италии Муссолини. Но Савинков сразу же после перехода советско-польской границы, организованного чекистами 10 августа 1924 года, был арестован.