Николай Козлов - Хранить вечно

— Это же из «Торгсина»! Откуда у тебя золото, Кац? — спрашивали у него.

Саша торжественно указывал на лоб:

— Полный порядочек, граждане. Питайтесь! Верьте мне: пока с вами Кац, не пропадете. И никаких разговорчиков!

— Все-таки откуда достал?

— Кац сказал — значит, все. Значит, он достанет. Кац знает секрет!

— Что за секрет?

— Блат, граждане. Есть такое слово. Кац умрет, а блат останется.

И, распределив кульки и свертки, он снова катился куда-то в бобриковом полупальто, неистощимый балагур и фокусник.

Говорили, что за коммерческие «махинации» ему не раз приходилось «исповедоваться» перед Берзиным. Но Эдуард Петрович знал, что натура у Саши Каца щедрая и для себя он не нажил ни гроша.

Может быть, поэтому доверил ему Берзин должность снабженца и прощал проделки, которых не прощал никому.

…Владивосток встретил экспедицию почти летней погодой, хотя был уже конец декабря. Лишь по вечерам свежий ветер приносил туман от скалистого Чуркина мыса и небо затягивали тучи. К утру оно снова становилось ясным, и люди ходили без пальто.

Над Золотым Рогом плескались флаги кораблей. По кривым улицам, карабкавшимся на сопки рядами вздыбившихся щербатых домов, сновали извозчики с фонарями на левой стороне пролеток, китайские ломовики с упряжью без дуги.

Шагали с наспинными носилками кули. Кореянки в больших платках несли привязанных за спиной детей, поглядывавших любопытными глазенками, блестящими, как сливы после дождя.

На Ленинской улице заливисто щелкали искусственные китайские соловьи.

Бойкие продавцы продавали на Семеновском базаре устриц, усатых трепангов, морскую капусту, крабов и плавники акул. Здесь же торговали водяными лилиями, разноцветными бумажными фонарями и игрушечными драконами.

В частных харчевнях и чайных пахло капустой, сосисками, пирожками, пончиками и кофе с цикорием.

А на толкучке, к которой вела липкая, грязная улица, у таких же торговцев можно было купить все, что угодно: от резиновых подошв до самурайских ржавых мечей.

Дальстроевцы разместились в гостинице «Золотой Рог», в сравнительно чистом районе города. Там друзьям все показалось комфортабельным: и неширокие лестницы, покрытые дорожками, и шумный ресторан, и тихие номера.

На другой день в гостиницу пришли моряки Совторгфлота, вернувшиеся из рейса в Нагаево, и рассказали страшные вещи о Колыме.

По их словам, в колымской тайге, куда не доходили оленьи транспорты, люди гибли от голода и цинги, а на побережье бухты Нагаева разный сброд пропивал продукты, растащенные со складов, и золото из тайги. Слухам не хотелось верить.

— Цели это на самом деле так, — говорил друзьям Порфирий Григорьев, ставший парторгом экспедиции, — то мы с Берзиным наведем там порядок.

Курьерский пришел в Иркутск вечером. Когда Берзин и его спутники вышли поразмяться на перрон, в лицо ударил крепко настоенный сибирский морозец с ветерком. Сразу побелесели длинноволосые и длиннополые собачьи шубы и дохи. Припудрились и стали жесткими усы и бороды. Они были теперь почти у всех дальстроевцев — спутников Берзина.

И Эпштейн — начпефеэс, как теперь величали его по должности, и помощник директора Дальстроя Балынь, и главбух Рылов решили отпустить себе бороды. Все, кроме начальника медсанслужбы Пуллерица.

Начальник медслужбы стойко сопротивлялся искушению и сейчас расплачивался за это. Он то и дело оттирал сухим снегом одеревеневший подбородок и белые пятна на щеках.

В отличие от приезжих привычно чувствовали себя встретившие поезд сибиряки, суетившиеся на платформе с узлами, мешками и тюками. Им ничуть не уступали люди с кожаными чемоданами, саквояжами и рюкзаками, разговаривавшие по-английски, а одетые как коренные жители этих мест.

Берзин сразу же определил, кто это. Здесь, в Иркутске, представительство компании «Лена Голдфилдс лимитед» вновь обосновалось с двадцать пятого, когда Советская Россия, нуждавшаяся в золоте и лишенная возможности наладить собственную золотодобычу, была вынуждена разрешить возвращение в Сибирь изгнанным концессионерам.

«Интеллидженс сервис», не замедлив воспользоваться случаем, обратила и сюда щупальца, глаза и уши. Тут не нужно было искать и щелей: приехали вполне официально, по визам, как инженеры компании.

«И теперь, конечно, агенты опять здесь, — подумал Эдуард. — На место тех, которые провалились, когда я еще работал в Москве, наверняка приползли новые».

Берзин присматривался к людям в мохнатых шапках, медвежьих полушубках и собачьих унтах. Они прохаживались по платформе, попыхивали сигарами, поблескивали роговыми очками и не обращали внимания ни на мороз, ни на приезжих. «Обжились, чувствуют себя как дома», — отметил Берзин.

Англичане между тем деловито наблюдали, как бородатые русские мужики с винчестерами грузили в почтовый вагон маленькие тяжелые цинковые ящики. «С золотом, добытым под их руководством, — догадался Берзин. — С золотом, половину которого они скрыли в тайниках».

Он внезапно поймал на себе пристальный взгляд одного из чужеземцев. Что-то знакомое заметил Берзин в лице человека с коротко подстриженными черными усиками.

Он силился припомнить, что именно, но не мог. Начинает сдавать цепкая память или просто показалось, будто видел где-то холодное, надменное лицо? И глаза, в которых змеится затаенная издевка. Мало ли он видел их в поездках по заграницам.

Чепуха! Нервы сдают, а не память, товарищ чекист. Чего доброго, начнут мерещиться шпионы за каждым углом.

Были уже такие случаи у сослуживцев. Принимались следить друг за другом и доходили до того, что начинали не доверять самим себе. Нервотрепка и предельное напряжение сил до всего могут довести. Человек не машина…

Отдыхать надо. Умеет ведь отдыхать Ян Рудзутак, сохранивший бодрость и необыкновенную энергию, выдержку и душевное равновесие, ясный ум и прозорливость после стольких лет жандармской слежки и каторги.

Нет, недаром Ян каждый отпуск тянул его к себе на дачу. Там, в Перхушкове, они часами сражались за биллиардом, не желая уступать друг другу первенства на суконно-зеленом поле битвы, и сокрушались, как дети, когда проигрывали.

— Отдохнем, что ли? Тут должен быть недурной ресторан, — будто подслушал мысли Эдуарда «адмирал» Лапин. — До отхода поезда сорок минут. Отведаем сибирских пельменей…

«Адмирала» меньше всего интересовал отдых: в этом он не очень себя ущемлял. А знаменитые сибирские пельмени привлекали возможностью «хватить по маленькой», как он выражался, прополоскать глотку по доброму морскому обычаю.

Берзин почти не пил сам и не слишком одобрял подобного рода обычаи. Но на этот раз предложение неожиданно пришлось всем по душе, и все охотно пошли за «адмиралом».