Николай Козлов - Хранить вечно

Мои аргументы о региональном развитии золотоносности, о громадности золотоносной области считались необоснованными…

Берзин оторвался от докладной, и лицо его посветлело, исчезла тень, вызванная встречей с англичанами.

«Прав Билибин, — подумал он. — Устроили ему в главках и трестах заколдованный круг. Подайте им, видите ли, разведанные запасы. А денег на разведку — с гулькин нос! Не хотели рисковать. Отказать спокойней. А стране нужно золото. Каков же собой, этот Билибин?»

Эдуарду Петровичу он казался русоволосым богатырем, наверное, с бородой, тоже русой или рыжей. Но ведь это не просто геолог, видно, что он ученый, быть может, рафинированный интеллигент, неприспособленный к жизни.

Эдуард усмехнулся. В созданном воображением образе Билибина было и нечто такое, что роднило ученого с ним самим.

Что же это? Влюбленность в мечту? Дух искательства и бескорыстие?

Эдуард Петрович дочитал докладную:

Несмотря на громадное количество затраченной мною энергии, все мои попытки потерпели к весне 1931 года полное фиаско.

Правда, была организована постоянная Колымская база Главного геологоразведочного управления (ГГРУ), и я в качестве техрука этой базы с целым штатом геологов выехал в мае 1931 года из Ленинграда. Но средств на работы базы было отпущено много меньше миллиона, без надежды на увеличение их в ближайшие годы.

Мой план развития Колымы пришлось похоронить…

Эдуард Петрович перечитал и план, о котором упомянул Билибин. Собственно, их было два. Первый назывался планом развития геологоразведочных работ на Колыме и определял, где и как следует вести разведку золота. Были подсчитаны и капиталовложения на разведку — четыре с половиной миллиона с последующим прогрессивным увеличением. Второй план требовал строительства 500-километровой дороги, соединяющей Колыму с бухтой Нагаева. Берзин знал, что дорога из Нагаева в тайгу — ключ к золотой Колыме. Но «Союззолото» не могло вручить ему этот ключ — дороги не было.

«Экспедиция Дальстроя едет на голое место», — так, кажется, сказал ему Сталин. Но основные вехи уже намечены, есть энергичные люди. Вон сколько их вокруг Билибина: Цареградский, Вознесенский, Раковский, Васьковский, Вронский, Казанли… Все — геологи!

Наверно, такие же мечтатели и энтузиасты, как и Билибин. Но многое еще неясно. Неизвестны промышленные запасы. Не указано размещение того, что выявлено.

Да, не получат ничего ценного агенты «Интеллидженс сервис», если даже в их руки попали столь скупые сведения. Но взбесит их это наверняка. О Дальстрое, конечно, пронюхали. Поймут, что концессии «Лена Голдфилдс лимитед» скоро крышка. Вот чьи планы придется похоронить, а не Билибина!

И снова, как в восемнадцатом, Берзин стал для них костью поперек горла…

Со слов Рудзутака Эдуард Петрович знал о конфликте между компанией «Лена Голдфилдс лимитед» и Советским правительством.

Англичане, а за их спиной и американцы, бесцеремонно попирали концессионный договор. Дельцы из Сити почувствовали силу.

Еще бы! В их компании небезызвестный политический делец Чемберлен. У руля — нью-йоркский воротила Бененсон, захвативший львиную долю акций…

Вот почему «лимитедчики» повели себя так нагло. Пытаются установить свои порядки на советской территории. Прижимают рабочих. Не вкладывают крупные капиталы, которые должны вложить. Как хищники, хватают что поближе и поудобней.

Пустились на разные хитрости и маневры, чтобы не платить Советскому государству налогов и долевых отчислений от прибылей… Дают ложные сведения о результатах разведок. Укрывают действительные запасы золота.

Всюду у них «золотые алтари» — скрытые, законсервированные забои с богатым содержанием золота. Наглухо заделанные бревнами, схваченными железными скобами, заваленные пустой породой, как заброшенные выработки. Попробуй их найти!

Будут лежать золотые клады в глубокой тайне до поры до времени. До той поры, когда рухнут большевистские Советы. Рухнут тогда и глухие стены «золотых алтарей», Все перейдет в полную собственность компании «Лена Голдфилдс лимитед».

А пока надо ждать и сокращать сроки существования Советской власти. Все средства для этого хороши: саботаж, шпионаж, искусственные продовольственные затруднения…

«Не видать им больше советского золота, — подумал Эдуард. — Прихлопнем их Дальстроем. Колымское золото — это не жалкие крохи, которые мы получаем от иностранцев через магазины «Торгсина», чтобы пополнить оскудевший золотой запас страны и расплачиваться за импортное оборудование. Колыма станет валютным цехом Союза».

Сейчас в купе, освещенном мягким голубоватым светом, хотелось восстановить в памяти каждое слово Яна. Берзин и сам не помнил, как и когда Рудзутак стал для него таким близким человеком. Ведь они совсем разные. Берзин всегда добр и внимателен к тем, кто заслуживает уважения. А Рудзутак — неприветлив, резок и грубовато прямолинеен даже с друзьями.

Берзин следил, чтобы его шутка не слишком задела человека, а юмор Рудзутака едок и беспощаден.

Берзин не раз ловил себя на излишней доверчивости, а Рудзутак сдержан в словах и ничем сокровенным никогда не делится. Лишь ему иногда приоткрывает оконце в душу. И тогда видно, что при всей внешней суровости он добр, отзывчив и чуток.

Этот волевой и твердый, не терпящий над собой никакой единоличной власти человек — сама принципиальность.

Но что сдружило их, таких разных по характерам, возрасту и положению людей? Может, действовал закон взаимного влечения противоположностей?

Как бы то ни было, когда Берзин находился в Москве, встречались они очень часто, и не только в служебном кабинете, но и на квартире Яна или на его подмосковной даче.

Эдуард закрыл глаза и представил себе кремлевскую квартиру Рудзутака на втором этаже Кавалерского корпуса. Полутемная передняя с ванной у стены и шкафом для продуктов. Налево из передней — дверь в маленькую солнечную столовую, с буфетом в углу и столом посредине. Прямо — вход в кабинет и через него — в спальню. Вот и вся квартира одного из руководителей правительства.

В кабинете — письменный стол, пианино, тахта, кресла, стеллажи с книгами. В спальне аккуратно убранная кровать, платяной шкаф и шахматный столик…

Единственной вещью, которую можно назвать «шикарной», здесь были шахматы. Белые и красные, выточенные из слоновой кости, они хранились под стеклянным колпаком. Впрочем, в Перхушкове был у Яна еще сеттер Атос золотисто-коричневой масти, с которым Рудзутак разделял недолгие часы охоты.

В тот вечер они допоздна играли в шахматы. Эдуард передвигал резные белые фигуры сидя. Ян предпочитал сражаться стоя, будто сверху было виднее.