Карел Рихтер - Его звали Отакар

29 августа, вторник. До обеда снова были на занятиях. Во второй половине дня изучали различные вопросы, связанные с эвакуацией.

30 августа, среда. С утра готовимся к отъезду… Объявлена всеобщая мобилизация…»

Примерно 700 человек личного состава чехословацкой части, сформированной в Броновицком лагере под командованием подполковника Свободы, отъезжают в военный учебный лагерь, который расположен где-то на востоке. Местоположение его держится в тайне.

В колоннах по три роты батальона проходят по улицам Кракова. Чехословацкие бойцы уже знают, что события стали развиваться с невероятной быстротой. Наконец-то они получат униформу и оружие. Далеко вокруг разносятся слова строевой песни. В одном из рядов бодро шагает и поет со всеми вместе и Ярош:

В Кракове оживленно. В парках копают окопы. Толпы прохожих, стоящих на тротуарах, приветствуют чехов криками:

— Браво, чехи!

— Вы опоздаете, война уже началась!

— Наши танки уже у Берлина!

Эти новости проносятся по рядам, вызывая улыбки на лицах бойцов. Вот и началось! И поляки наступают — это замечательно!

На вокзале их восхищение поубавилось. Война, оказывается, еще не началась. Что за чепуха!

Поезд шел все время на восток долгие бесконечные часы. Ребята убивали время разговорами, игрой в карты, сделав из чемоданов, положенных на колени, своеобразные столики, некоторые дремали, откинув головы на деревянные перегородки вагонов, другие, прикрыв глаза, вспоминали о родном доме, от которого они с каждой минутой удалялись все дальше и дальше. Каждый из них оставил, на родине кого-то, кто ему очень дорог. Родителей, родственников, девушку или жену с детьми. Нелегко было, уезжать от них. Может быть, кто-то из ехавших в том поезде на восток и расслабился тогда на какую-то минуту, пожалел, что вообще покинул родину, свой дом… Кто знает, удастся ли ему теперь когда-то бросить взгляд на родимый край.

Для Отакара Яроша родина — это прежде всего мать, отец, братья…

Мать его по имени Анна была родом из Лужны-на-Раковницку. Отец, Франтишек, родился в Гневковице-у-Гумпольце. И хотя он родился в крестьянской семье, где все срослись с землей, его потянуло в город. Он выучился на слесаря и, став странствующим подмастерьем, обошел несколько европейских стран. Побывал в Австрии, затем перешел через Альпы и очутился в Сербии. Прожив некоторое время в Бане-Луке он направился во Францию. Но стал скучать по родине и заспешил домой.

Отакару врезались в память каждодневные утра в их доме. Мать зовет:

— Иржичек, Отоуш, вставайте, а то опоздаете в школу!

В печке уже полыхает огонь. Отец, как всегда серьезный и неразговорчивый, допивал кофе с цикорием. В большую кружку с кофе он обычно крошил своими грубыми, с потрескавшейся кожей пальцами хлеб, а потом, когда кофе кончался, доедал его ложкой.

Мать в это время клала в его кожаную сумку кастрюльку с обедом: кнедлики с каким-нибудь соусом, булочки с маком или еще что-нибудь… И термос с кофе. В бумагу заворачивала два бутерброда с салом.

— Вот и хорошо, — проворчал удовлетворенно отец, вытер ребром ладони себе губы, отодвинул кружку и встал.

Застегнув на все пуговицы черный потертый сюртук, он вытащил из левого кармана большие часы-луковицу на серебряной цепочке и посмотрел время. Потом захлопнул крышку и положил часы на место. Мать сняла с вешалки видавший виды кожаный пиджак и помогла ему одеться. Осталось только надеть темно-голубую железнодорожную фуражку с лакированным козырьком. Через секунду и это было сделано.

— Ну, я пойду. — Он поцеловал жену в щеку.

— Будь поосторожней, отец, — напутствовала она его, поправляя воротник пиджака. — Возвращайся к нам целым и невредимым.

Отец взял сумку и наклонился к сыновьям:

— А вы, ребятки, не сердите маму. Чтобы я не слышал на вас никаких жалоб.

Каждый из мальчиков поцеловал его и пообещал:

— Не бойся, папа! До свидания!

«Отакар родился в Лоунах 1 августа 1912 года, — записала мать. — Отец работал тогда кочегаром на паровозе. Как раз в тот год управление железной дорогой построило для своих сотрудников новые дома и 1 августа мы должны были переселяться. Все вещи были уже упакованы, мебель вытащена из старой квартиры на улицу. Мы ждали повозку, чтобы ехать в новый дом, как вдруг Отакар начал проявлять признаки беспокойства. Ему, наверное не хотелось родиться на старой квартире. Поскольку на старой квартире у нас остались только голые стены, я быстренько пошла в новый дом, расположенный всего в пятнадцати минутах ходьбы от старого жилища. И вот с двенадцатым ударом часов, во время длинного гудка металлургического завода, возвещавшего о том, что наступил полдень, раздался крик первого новорожденного в новом доме. Новые соседки по квартире, которые заботливо несли в комнату, где лежала роженица, все что нужно, пророчили ему большое будущее. Отакар народился в совершенно пустой квартире, так что на первое время пришлось кое-что занять у соседей…»

— Какое мы ему дадим имя? — советовалась она с мужем. — Мне нравится имя Яромир.

— Яромир? Даже не знаю… — Отец в раздумье морщил лоб. — Гержман тоже хорошее имя. Или Марцел, как ты думаешь? Марцел Ярош.

Первое имя ей казалось уж слишком каким-то громким, а при упоминании второго перед ее глазами вставал чистенький мальчик из знатной семьи.

Когда отец ушел на работу, неожиданно подала свой голос бабушка:

— Я вот что тебе скажу, назови его Отакаром. Читала я книжку об одном Отакаре. Какой же это был смелый парень и во всем, что бы он не делал, он добивался успехов. Красивое имя, и в истории оно оставило след. Чешский король Пршемисл Отакар геройски погиб на Моравском поле…

Ему дали имя Отакар в честь известного чешского короля, прославившегося своими военными подвигами.

Когда маленькому Отакару было девять месяцев, отца Франтишека Яроша перевели на работу в Мельник, и вся семья вынуждена была опять переселяться. Мальчик, конечно, был еще очень маленьким, чтобы в его памяти сохранилось хоть что-нибудь, что напоминало бы о городе или доме, который он наполнил детским криком при рождении.

Только Мельник был городом, который запечатлелся во всех уголках памяти Отакара Яроша, проворного карапуза, непоседливого мальчика, неудачливого гимназиста, хорошего студента электротехнической школы, спортсмена, наконец приятного молодого человека в форме офицера-с репутацией щеголя.

Перед глазами Отакара нередко возникает знакомый и родной до боли район «У кирпичного завода», где Яроши жили в казенном доме. Они прожили здесь всю первую мировую войну, испытывая голод и нужду. Мать вынуждена была латать ребятам брюки. А что поделаешь? Купить новые было не на что. Целыми часами приходилось простаивать в очереди за хлебом. И вот наконец пришел день 28 октября 1918 года, конец войне, конец Австро-Венгрии, провозглашение Чехословакии. Люди обнимаются на улицах, трепещут на ветру вывешенные из окон красно-белые флаги, громко звучит музыка. С ратуши срывают металлический герб с австрийским орлом. Мечта чехов и словаков о национальном возрождении, стала явью. С этого дня вступает в жизнь Чехословацкая республика. Начинается совершенно новая жизнь. Отакару исполнилось только шесть лет. Он бегает с братом Иржи по шумным улицам и с интересом смотрит вокруг. Мальчик все хочет видеть, хотя многое для него еще непонятно. Но главное ему было ясна — происходит что-то радостное для всех людей.