Карел Рихтер - Его звали Отакар

Отношения в чехословацкой военной группе создавались не такие, какие ранее представлял себе Отакар Ярош. В головах молодых офицеров, которые основали группу чехословацких военных иммигрантов, выкристаллизовывалось довольно резкое мнение о том, что только армия может спасти народ. Прочь политиков! Эти трусы, мол, способны только на то, чтобы бесконечно дебатировать в парламенте. Они предали народ. Теперь дело освобождения страны должна взять в свои руки армия! Необходимо покончить с политикой. Все иные действия, кроме военных, сейчас-де бесполезны и даже вредны.

Естественно, что офицеры, придерживающиеся таких взглядов, уже в самом начале создания группы чехословацких военных эмигрантов столкнулись с коммунистами и левыми социал-демократами. Никакой народной добровольческой армии, никакого легиона, никаких обращений «брат», никаких выборов командиров, требовали они. Военные законы должны действовать в полном объеме. Командиры будут командовать так же, как и раньше, а их приказы должны беспрекословно выполняться. Образование группы — не что иное, как мобилизация чехословацкой армии за рубежом. И всякий, кто без каких-либо оснований не вступит в чехословацкое воинское формирование, будет считаться дезертиром согласно чехословацкому закону о воинской повинности. С другой стороны, служба в армии — почетная обязанность каждого гражданина, своего рода привилегия и в ней будет отказано всякому, кто недостаточно надежен или проявляет недисциплинированность и неподчинение командиру.

Коммунисты, вступавшие в чехословацкую заграничную армию, требовали, чтобы эта армия была народной, и добивались возможности определенного политического воздействия на солдат. Такие условия, конечно, противоречили программе заграничного Сопротивления. По этим причинам коммунистов зачастую просто не принимали в группу. Милитаристский угар стихийно распространялся в военных кругах снизу вверх и сверху вниз.

Некоторые генералы, которые эмигрировали за границу и постепенно вступали в руководство заграничным военным Сопротивлением, признавали бывшего президента Бенеша и высказывали желание встать под его верховное командование. Они поддержали Бенеша в его борьбе за власть с послом в Париже Штефаном Осуским, но сделано это было только потому, что Бенеш провозгласил армию одним из главных элементов Сопротивления. Эти генералы уже совсем не были похожи на своих коллег домюнхенской эпохи, политических травоядных, на которых жаловался предавший республику полковник Эммануил Моравец, поступивший на службу к нацистам. Это уже были не те добросовестные, педантичные, тяжело ступающие специалисты, которые из-за своей занятости и борьбы за карьеру не имели времени на изучение политической ситуации в своей стране и за рубежом. Новые генералы обладали не только хорошим политическим чутьем, но и были решительны и жестоки. Один из них, генерал Сергей Ингр, летом 1939 года по пути в Лондон остановился с кратковременным визитом в Кракове. Здесь на вилле известного художника Гофмана, большого почитателя чехословацкого народа, выступая перед представителями чехословацких военных эмигрантов, он ясно выразил свое кредо: «Придет время, и мы избавимся от оккупантов. Но после этого в республике должно быть образовано твердое военное правительство…»

— Вы имеете в виду диктатуру? — осмелился задать тогда вопрос подполковник Свобода, только что принявший командование военной группой. — Но против кого? Против народа? Народ нисколько не виноват в крахе республики. Он был готов к справедливой войне. Это мы его обманули, все, кто нес ответственность за безопасность страны, в том числе и военные, конечно. Так зачем же угрожать народу диктатурой?

Генерал, ошеломленный тем, что какой-то подполковник решается ему возражать, бросил раздраженно: «Пан подполковник, вы рассуждаете прямо как генерал!..»

Как будто взгляды на будущее могли иметь только генералы! Подполковник Свобода был настоящим демократом. Он стремился ослабить противоречия, существующие в части. Иногда командир делает это со всей строгостью, но большей частью он по-отцовски, доброжелательно, терпеливо сглаживал острые противоречия конфликтующих сторон, которые подрывали единство и боеспособность чехословацких воинов. Он понимал, что каждый солдат думает по-своему, потому что мысли того или иного человека зависят от жизненного опыта, той среды, в которой он проживал. Один убегал от ищеек гестапо, другой перебрался за границу по собственной воле. Причины были разные. Многие шли сражаться за родину, строить новую жизнь. Но кое-кто при этом был подвержен романтизму, столь характерному для молодых людей, его звали вдаль необыкновенные приключения. Несомненно были и такие, кто хотел с чем-то покончить и начать жизнь сначала. Но одна причина была общей для всех: в порабощенной стране жилось тяжело. Это были люди разных профессий, возрастов, воззрений. Они добровольно взяли на себя обязательство соблюдать воинскую дисциплину, хотя в данных условиях кое-кому это казалось совершенно ни к чему. Какая воинская дисциплина, если солдаты ходят в помятой гражданской одежде и не имеют никакого оружия. Но в одном они все сходились без исключения: выгнать Гитлера из родной страны. Пусть убирается туда, откуда пришел! Чехословацкая республика должна снова возродиться. Ведь нам же всем хочется возвратиться домой, поэтому оставим в стороне то, что нас разделяет, главное — это то, что соединяет нас в единое целое. Так смотрел на внутренние раздоры командир группы подполковник Свобода и старался изо всех сил устранить все, что подрывало ее единство. Он встал во главе тех патриотов, которые без всяких предупреждений признавали право каждого, кто добровольно, с открытым сердцем вступал в чехословацкую часть, участвовать в боях за родину. Он не лишал такого права и коммунистов, как того хотели в то время многие другие старшие офицеры.

Когда авантюристски настроенный генерал армии Лев Прхала с помощью консула прибыл в Польшу, намереваясь заключить с польским правительством соглашение, в политическом отношении для него выгодное, которое бы позволило ему стать независимым руководителем чехословацкого Сопротивления, отвергающим всякий авторитет центральных органов, подполковник Свобода тут же отправился в Варшаву, где настойчиво убеждал генерала не дробить силы Сопротивления. Кому будет на руку этот раскол?

Об этом и других событиях оживленно рассуждают солдаты и офицеры. Поручик Ярош — убежденный патриот. Слово народ для него святое и понятное. У них в семье старые чешские истории стояли выше библии, любовь к родине почиталась больше религии. Да и в религию они вкладывали понятие родины, любви к своему народу. Сразу после первой мировой войны родители Яроша порвали с католической церковью и связали свою жизнь с вновь созданной чехословацкой церковью, ведущей свое начало со времен Яна Гуса и гуситских войн. Символическим знаком этой церкви была гуситская чаша.