Карел Рихтер - Его звали Отакар

Советский тыл руководствовался одним лозунгом: «Все для фронта! Все для победы!» Этот лозунг имел силу закона, которому подчинялись все.

Но проблемы с материальным обеспечением — не самые главные трудности. Труднее всего воспитать людей, сделать из них боеспособных, дисциплинированных солдат. Офицеры ведут об этом разговоры в столовой перед ужином:

— Ужасно разношерстный состав в нашем батальоне. Возраст солдат колеблется от шестнадцати лет до шестидесяти. Да еще женщины. Это вам не призывники, которых можно причесать под одну гребенку. От всех какого-то одного результата не потребуешь. А стоит только как следует приказать, как тут же натыкаешься на отговорки, спекуляции, хитрости. Как научить их думать по-военному — вот вопрос? Мне кажется, что этого можно добиться только последовательностью, основательностью подготовки и дисциплиной.

— Ты имеешь в виду муштру? Вряд ли верный подход. Дисциплина должна основываться на сознательности и добровольности…

— Добровольность! Ха! Вы идеалист! Превращение занятий в шуточки, паясничание и политизирование — вот она эта ваша добровольная дисциплина на практике. И так слишком много дебатов: чего бы не должно быть, а что должно быть…

В спор вмешался Ярош:

— После окончания занятий наступает свободное время, и пусть каждый занимается тем, чем хочет. Это меня не интересует. Но во время занятий конец всяким шуткам. Все должны заниматься только делом.

— А после занятий ты, значит, разрешишь и заниматься всем, чем угодно? Митинговать, критиковать, подрывать тебе авторитет?

Ярош встал и отрубил:

— Все это болтовня. Мой авторитет никто подрывать не будет. Из тех людей, которых дали мне в подчинение, я сделаю хорошую пехотную роту. Если я дам моему солдату приказ, то он его обязательно выполнит. А думать он может все, что хочет. И политиковать у меня никто не будет.

— Если солдат не представляет четко, за что он сражается, то это, по-моему, плохой солдат, даже если он выполняет приказы, — бросил мрачный поручик Франк. Ярош резанул его взглядом, набрал в легкие побольше воздуха, как будто собираясь возразить, но потом выдохнул через нос задержанный воздух и промолчал. Он только поджал и вновь расслабил губы, размышляя над сказанным Франком.

— Так ты утверждаешь, — донеслось с конца стола, — что наши солдаты не знают…

— Не знают, — твердо сказал Франк. — Идите и послушайте их.

Бойцы действительно не имели четких представлений о будущем. Чехи из Чехии, из Моравии, чехи с Волыни и чехи, проживавшие в Советском Союзе, которые по-русски говорили гораздо лучше, чем по-чешски, словаки, закарпатские украинцы, люди всевозможных профессий и политических убеждений, католики, протестанты, атеисты, евреи… Среди бойцов были и венгры, поляки, немцы. Эмигранты и постоянно проживавшие в Советском Союзе. Коммунисты и антикоммунисты, индифферентные в политическом плане элементы. Военнослужащие и гражданские лица. Мужчины всех возрастных категорий. Женщины… Этой пестрой смеси человеческого материала никто до сих пор не объяснил, на что, собственно, нацелено движение Сопротивления. Куда едет тот поезд, в который они сели? Какой будет новая Чехословацкая республика? Такой же, какой она была до войны? Нет, она должна быть лучше, справедливее. А будет ли вообще существовать самостоятельная Чехословацкая республика? Необходимо было также, чтобы бойцам и командирам кто-нибудь доходчиво объяснил, какой, собственно, смысл имеет формирование чехословацкой части здесь, в Бузулуке? Почему каждое утро они должны вскакивать с кроватей в шесть часов утра, зачем на морозе нужно отрабатывать повороты на месте и в движении и отрабатывать ружейные приемы с деревянными винтовками, уподобляясь маленьким детям? Да и что смогут сделать на таком огромном фронте, протянувшемся от Балтийского до Черного моря, несколько сотен чехословацких солдат? Кое-кто поговаривает, что чехословацкая часть отправится вслед за поляками куда-то на Средний Восток. Правда ли это? Никто не знает.

Напрасно командир батальона на совещании офицеров категорически заявляет: «Я запрещаю политические дебаты, споры, критику командиров в ротах!» Под колпаком воинской дисциплины и порядка продолжают бушевать страсти. Чехам, имеющим советское гражданство, противно обращаться к офицерам: «Пан поручик, пан штабс-капитан…» Они привыкли употреблять слово «товарищ». Многие из них служили в Красной Армии. И вот теперь они были вынуждены вживаться в буржуазные порядки. Даже коммунисты из числа политических эмигрантов, приехавшие сюда из разных мест, раздумывают, правильно ли они поступили, вступив в часть, в которой командуют буржуазные офицеры, подчиняющиеся чехословацкому генералитету в Лондоне? Они тайно собираются, как заговорщики, советуются, устраивают собрания.

Почти все смотрят на офицеров сквозь пальцы. Их считают преторианской гвардией буржуазии, которая должна обеспечить лондонскому правительству Бенеша захват власти на освобожденной территории. Офицеры же, в свою очередь, видят в своих критиках подрывные элементы, которые хотят захватить часть и большевизировать ее.

Возникает двустороннее недоверие, даже вражда, которая порождает дискриминацию коммунистов на призывной комиссии и придирки во время занятий.

Но Клемент Готвальд уже подписал директиву для коммунистов бригады:

«Коммунисты должны содействовать созданию и укреплению действительно народного единства всех бойцов чехословацкой бригады без всякого различия… Они должны быть примером дисциплинированности, уважительного отношения к начальникам… быть лучшими в овладении всеми видами оружия… и заслужить себе таким образом всеобщую признательность и назначение на ведущие должности в чехословацкой бригаде…»

К этому времени в Бузулуке добился значительного авторитета известный коммунист доктор Б. Врбенский, который, уже будучи коммунистом, был назначен членом Государственного совета. Он получил звание майора и как член чехословацкой военной миссии часто приезжал к бойцам в Бузулук. Он говорил им:

«Давайте не будем спорить о том, кто был прав тогда, в 1938 году и кто занимает верную позицию сейчас, социал-демократы, коммунисты, чешские социалисты или представители других политических партий, не будем спорить по поводу того, какой станет будущая Чехословакия. Задача наша сейчас заключается в том, чтобы из каждого получился настоящий солдат, который бы хорошо знал свое дело, чтобы каждый из нас хорошо знал Советскую Армию, почему она побеждает, что ей помогает побеждать… просто, чтобы каждый научился понимать эту великую страну, которая не на жизнь, а на смерть сражается с фашизмом…»