Карел Рихтер - Его звали Отакар

Вечером, когда роты возвращались, у бойцов ноги заплетались от усталости. В казарме они сбрасывали с болевших от нагрузки плечей вещмешки, чистили и смазывали винтовки, чистили ботинки, приводили в порядок одежду…

Надпоручик Ярош зорко следит за тем, чтобы все делалось основательно, как положено. Он прохаживается рядом с подчиненными, заложив большие пальцы рук за ремень. Его строгий взгляд автоматически ставит солдата по стойке «смирно». Некоторые занятия он проводит сам лично. На берегу Самары на специальной подставке укрепили школьную доску. Надпоручик Ярош чертит мелом и поясняет: «Прицельная линия — это линия, которая соединяет глаз, прицел, мушку и цель, а траектория полета — это та линия, которую описывает пуля. Ясно?»

Или в другой раз: взводы в колонне по четыре с винтовками на плечо отрабатывают походный марш, глотая пыль. Надпоручик Ярош в каске, расставив ноги, смотрит на свою роту со стороны.

— Выше головы! Грудь вперед, животы убрать!

Все же он их немного вымуштровал. Два месяца назад, когда свирепствовали морозы, из-за которых на несколько дней даже пришлось прекратить наружные занятия, на роту, шедшую строевым шагом, было смотреть ужасно! У него в роте были новобранцы, которые в армии не служили и никогда винтовку в руках не держали. Он изрядно погонял их по снегу: «Короткими перебежками вперед! Еще раз. Резко поднялись, вперед, залечь! Левое колено, левый локоть… Прижались к снегу, голову спрятать! Ноги не поднимать! Пятки прижимаем к земле, чтобы противник ваш их не срезал очередью».

Он был неистощим. Преодолевал вместе с солдатами полосу препятствий, лично показывал и объяснял, чего он от них добивается. Гранату он метал за восемьдесят метров. Один только Ярда Перны в батальоне мог метнуть дальше него. Когда однажды в степи их захватила разбушевавшаяся метель, Ярош как будто даже обрадовался, что природа приготовила им такое тяжелое испытание.

— Отставить стоны! Вы же все мужчины, разве не так!

Один из солдат остановился, ослабевший, понурый, дышит тяжело.

— Что случилось? — крикнул Ярош.

— Я больше не могу.

— Я не слышал, что вы сказали! Вперед!

Солдат заскрипел зубами и мысленно, очевидно, крепко выругался, но потом вскинул голову и продолжил движение.

— Как я из вас сделаю боеспособную роту, одному богу известно, — бранился Ярош. — Пока что вы еще куча кирпича, из которого предстоит построить хороший дом.

Ярош ужасно не любит белоручек и лентяев. Но особенно действуют ему на нервы ученые умники из среды политической эмиграции. Мастера произносить высокопарные речи, для армии они были нулем. Стоит дать задачу потяжелей, как они тут же начинают вопить, искать различные отговорки и уловки. Коммунисты тоже ему не совсем по душе, но они стараются добросовестно выполнять свои обязанности. И в сержантской школе у него их несколько. Он знает о них. Один командует отделением, свободник, но ему бы он не побоялся доверить и взвод. Всегда чист и опрятен, все схватывает на лету, а по вечерам еще успевает и учиться. Помогает товарищам, объясняет то, что им непонятно. Он всегда среди первых. И что особенно важно, в нужную минуту он обладает способностью воодушевить бойцов, повести их за собой. Хоть он и коммунист, но солдат отличный. Честь ему за это и хвала. Ярош считает пустой болтовней, что коммунисты хотят отстранить офицеров и захватить командование армией, чтобы иметь возможность совершить потом социалистическую революцию. Нам нужны хорошие солдаты. Впереди фронт, где по-настоящему с противником могут сражаться только хорошо обученные роты. Только так мы можем смыть позор мюнхенской капитуляции. Чтобы никто в мире не думал, что мы отдали республику немцам потому, что наша армия ничего не стоит.

Может быть, он и не знал, что по своим взглядам был очень близок к коммунистам. Ближе, чем сам он полагал.

Хороших солдат надпоручик Ярош всегда ценил. Все остальное его касалось в меньшей степени.

Когда в Бузулуке открылась офицерская школа, в которую записали большинство сержантов из рядов оранецких ветеранов, свободник Иржи Ветвичка, который относился к их числу, подумал, что в эту школу могли бы записать и его. Несмотря на то, что он в период республики был обыкновенным рабочим в ловосицком порту и имеет только начальное образование. До войны ему бы, конечно, и мысль такая никогда не пришла — стать офицером, но теперь эта идея неотступно преследовала его.

Взвод как обычно прибыл с полевых занятий на казарменный двор. Сегодня в учебном порядке им командовал он.

— Взвод, стой! Разойдись!

Шестьдесят пар запыленных тяжелых солдатских ботинок затопало по двору.

Ветвичка не видел, что от дверей на него устремлен орлиный взгляд начальника сержантской школы надпоручика Яроша, И хорошо, что он этого не заметил, потому что неподвижное лицо Яроша, словно вырезанный из титульного листа боевика об индейцах лик индейского вождя, поколебал бы его уверенность. Одним своим взглядом Ярош мог подчинить человека.

И только когда свободник дал команду «разойдись» и бойцы разлетелись в разные стороны, точно воробьи, Ветвичка обнаружил стоявшего у двери Яроша. Он вытянулся перед командиром и начал докладывать:

— Пан надпоручик…

— Вольно! — бросил Ярош, не меняя выражения лица, и подошел ближе.

Вокруг сновали бойцы, ревностно отдавая честь командиру, но Ярош вел себя так, будто их не замечал. Он подождал, пока последний солдат не скрылся в коридоре и заговорил:

— Ты знаешь, что производится набор в офицерскую школу?

— Да, пан надпоручик.

— Я дал команду «вольно», так не стой, черт возьми, как бревно! — повысил Ярош голос, но тут же снова перешел на дружеский тон: — Ты не хочешь в эту школу?

— Хочу! — вырвалось само собой у свободника. — Но со мной об этом никто не говорил.

— Я думал, что ты не хочешь.

— Я, я был бы очень рад…

— Да? Гм. Тебя кто-то вычеркнул. Я полагал, что ты передумал.

— Наверное, я кому-нибудь не угодил.

— Как не угодил?

— Ну, вы же знаете… — выдавливал из себя Ветвичка. — Тогда в Оранках… помните, как я к вам влетел в сочельник…

Ярош махнул рукой:

— Это ерунда. А еще у тебя ничего не было? Ни в какие серьезные переделки не попадал?

Ветвичка замотал головой:

— Нет. По крайней мере, я сам об этом ничего не знаю… Может, где-нибудь ляпнул не то…

— Гм, — хмыкнул Ярош, — так, значит, ты говоришь, что хочешь пойти в эту школу.

— Хочу, пан надпоручик, только справлюсь ли? Ведь у меня нет… среднего образования.

— Среднее образование еще не делает солдата.

Разговор окончился. Свободник попросил разрешение идти и, четко повернувшись кругом, направился к входу в казарму.