Карел Рихтер - Его звали Отакар

Воронеж оборонялся. Но уже пали Севастополь, Лисичанск, Миллерово, Ворошиловград. Немецко-фашистские войска подошли к Ростову. Илья Эренбург написал в эти дни:

«…мы должны сражаться как безумцы, жить как фанатики».

Бузулук находился далеко от фронта. Но кровавые пальцы войны дотягивались даже сюда. Больницы были переполнены ранеными. В каждой семье кто-нибудь был на фронте: отец, сын, брат, муж, возлюбленный… И сюда приходили печальные сообщения: «…пал смертью храбрых».

Тяготы и страдания накладывали отпечаток на лица людей, испещряли их преждевременными морщинами. Но одновременно в сердцах и душах советских граждан рос страшный гнев, который удесятерял их силы.

Чехословацкие бойцы, которые уже давно сроднились с жителями города, испытывали такие же чувства. Их жег тот же огонь ненависти к гитлеровским оккупантам, они так же горели желанием мстить, сражаться. Им становилось все труднее мириться с мыслями о том, что в то время, как Советская страна истекает кровью в борьбе и на фронте дорог каждый человек, способный держать оружие, они вот уже без малого полгода все учатся.

Из родной страны приходили известия о нацистском терроре. Они усиливали в сердцах чехословацких бойцов желание отомстить за уничтожение Лидице и Лежаки, за сотни и тысячи казненных патриотов.

В те дни поручик Ярош часто думал о доме. Его охватывал страх за мать, отца, за братьев… Ух как ненавидел он фашистов, лютой смертью ненавидел.

Как-то однажды, это было в начале июля, его внимание привлекла статья о советской патриотке Нине Ярошовой. В ней было написано о том, как в одном украинском городке нацисты на глазах у детей изнасиловали пятнадцатилетнюю школьницу. Медсестра Нина Ярошова, которая была свидетелем этого ужасного злодеяния, решила отомстить фашистам за девушку и, дождавшись ночи, подожгла их штаб. Нацисты схватили ее и после страшных истязаний бросили в яму с трупами. Спустя три дня ее полумертвой нашли партизаны. Они спасли жизнь девушки и потом переправили ее к своим через линию фронта. Находясь в больнице, Нина Ярошова написала в газету письмо, которое Отакар Ярош читал с таким волнением, будто это было письмо его сестры:

«Я, медсестра Нина Ярошова, пробыла у немцев двадцать один день. Я не могу описать те ужасы, которые я там пережила. Я стала неполноценным человеком. Фашисты искалечили меня: у меня нет грудей — они выжгли их у меня, у меня нет волос — их сожгли и у меня нет пальцев — их у меня отрубили».

Ярош дочитал газету, и его затрясло от злости.

— Прочти, — подал он ее надпоручику Седлачеку. — Когда же, черт возьми, мы займемся настоящим делом? Когда же начнем мстить за эти страшные преступления?

Вечером после захода солнца на окраине Бузулука вдруг вспыхнуло зарево. Пожар? Там ведь казармы чехословацких солдат! Те, кто жил недалеко от расположения чехословацкого батальона, быстро установили, что никакого пожара нет. Но тем не менее то, что они увидели, вызвало у них удивление. Посередине луга горел большой костер, а вокруг, освещенные полыхающим пламенем, сидели чехословацкие бойцы и слушали интересный рассказ одного из своих офицеров, капитана Прохазки. Они собрались здесь в канун сожжения Яна Гуса. Солдаты и офицеры, удаленные от своей родины на тысячи километров, вспомнили событие, которое произошло более пятисот лет назад, в 1415 году.

Раздалось пение хора:

Песня неслась над лугами к реке Самаре. И какими близкими показались вдруг в это суровое военное время события, от которых их отделяло пятьсот двадцать семь лет.

— Средневековая немецкая реакция, — говорит штабс-капитан Прохазка, — решила сжечь констанцского мученика в благой надежде задушить тогдашнее народное движение в самом зародыше. Но результат получился совершенно противоположный. Пламя костра в Констанце послужило сигналом восстания всего чешского народа, поднявшегося на священную народную войну против иноземных захватчиков. Нынешние потомки средневековой немецкой реакции казнят сотни и тысячи чешских мучеников, они сожгли Лидице и Лежаки. И все это делается для того, чтобы задушить ширящееся народное сопротивление и продлить, пусть даже на короткое время, свое временное господство в чешских землях.

Бойцы внимательно, почти с благоговением слушают рассказчика. Это не только дань уважения великому земляку и воспоминание о важном историческом событии. Бойцы чехословацкой части в эти минуты мысленно становятся под знамена войск Яна Жижки. На них переходит их решимость и святая вера в победу. Борьба, начавшаяся более пятисот лет назад, обязательно будет успешно завершена с помощью Красной Армии.

— Потерпев тяжелые поражения, враги вынуждены были капитулировать и заключить с Чехией перемирие. Такого результата могла добиться только истинно народная армия, сражающаяся за свободу и жизнь народа и возглавляемая такими гениальными полководцами, каким был Ян Жижка из Троцнова…

Настоящее и будущее каждого народа вырастает на живительной почве прошлого. Костер, вспыхнувший теплым бузулукским вечером 5 июля, стал символом единства в борьбе против фашизма. И во многих других местах за рубежом, где находились чехословаки, в ту ночь к небу взлетели точно такие же языки пламени, выражавшие гнев и решимость чехословацких патриотов биться за правое дело.

В Бузулуке для надпоручика Отакара Яроша не было ничего главнее военного обучения. Домой он возвращался очень поздно. Иногда он не виделся с хозяевами по нескольку дней. Боевая подготовка шла полным ходом. Проводились дневные и ночные ротные и батальонные тактические учения, длительные марши, стрельбы… Ярош обращает внимание на каждую мелочь, стремясь добиться лучших в батальоне результатов.

Первая рота стоит строем на полигоне. Солнце едва высунулось над кронами деревьев. Раннее утро. На траве еще не высохла роса. В эти жаркие дни занятия с личным составом решено начинать рано утром, потому что днем находиться на солнце было просто невозможно.

Ярош, поставив ноги на ширину плеч, обращается к своим бойцам:

— Сегодня мы будем стрелять из ручного пулемета. Расстояние двести метров. Стрелять будем по мишени в рост человека. Оружие пристреляно, целиться нужно прямо в грудь. Принцип такой же, как и при стрельбе из карабина. Совместить мушку с прицелом, задержать дыхание, на спусковой крючок нажимать плавно, приклад покрепче прижать к плечу. Огонь вести будем короткими очередями… Командиры взводов, назначьте смены! Первый взвод стреляет первым.

Пока командиры взводов определяют смены, а первая из них готовится к отходу на огневой рубеж, Отакар Ярош ищет глазами Йозефа Томана. Он уже давно заметил, как тот щурится, глядя вдаль. Вчера он спросил его: