Пат Инголдзби - Особое чувство собственного ирландства [сборник эссе]

И все равно как-то не совсем достоверно. Разогрева не достает. Если зайти на футбольный стадион за час до начала игры, можно застать на поле обе команды — за разминкой.

Все бегают вперед, назад и боком. Иногда укладываются на спины и крутят педали воображаемого велосипеда. Вот чего недостает.

Я провел краткий тактический разговор со своими пальцами. «Отныне чтоб ни один из вас и близко к машинке не подходил, пока не разогреетесь». А затем отправил их на тренировочную пробежку по полю «Саббутео», громко покрикивая «оп, оп», чтоб взбодрить. Я бегал ими вбок и вперед-назад. Прыгал ими. А затем поставил их по стойке смирно и спел Национальный гимн. И только после этого порадовал дикими воплями 35 000 ликующих пушистиков.

Многие писатели относятся к своим пальцам недостаточно серьезно. Спортсмены вечно втирают всякое себе в ноги. Иногда усаживаются наземь и глазеют на свои коленки. А иногда тренер лупит их по ляжкам, и это все — на пользу. Можем начать со втирания «Викса» [177] «Vicks Vapo Rub» (с 1905) — противовоспалительная мазь широкого спектра действия, торговая марка американской компании «Проктер энд Гэмбл». себе в пальцы, например.

На тот здоровенный колокол мы смотрели каждый день. Он висел на стене рядом с пожарным депо на Бакингэм-стрит [178] Речь о пожарном депо в центре Дублина, располагавшемся по адресу Нижняя Бакингэм-стрит, 12, в здании 1900 г. постройки. . Начиналось с подначек. «Давай — на двойное слабо. Ударь в него — и все пожарные съедут вниз по золотому шесту, и ринутся из дверей гаража пожарные машины, и помчат прочь по дороге, высматривая здоровенные клубы дыма». Тройные слабо тоже не срабатывали. И только миллион-триллионые слабо наконец убедили Джерри Муртаха подкрасться и дотронуться до колокола пальцами. Тут же из окна через дорогу высунулась голова и заорала на нас: «А ну брысь отсюда к чертям!» — и мы бежали, пока не оказались в безопасности школьного двора.

Заигрывали мы и с красной сигнальной веревкой в поезде. Тянулись потрогать. Очень осторожно наматывали ее на пальцы и легонько тянули. Щупали и тискали. Обсуждали и обдумывали. Даже изобрели мильён-трильён-мильярдные слабо, испарившиеся вмиг, стоило Майклу Брэди передать нам слова своего отца. Мистер Брэди работал на станции Хоут-узловая и о поездах знал все. Сказал, что если кто-то из нас хоть искоса глянет на ту веревку, как все до единого тормоза в поезде вдарят по колесам, и поезд унесет с рельсов на мили — в буре красных искр. А потом, сказал он, нас всех увезут в тюрьму в фургонах с решетками на окнах и оденут в кусачие тюремные костюмы, покрытые маленькими перевернутыми стрелочками, и наши семьи будут обесчещены, а нам предстоит есть заветренный хлеб и хлебать холодный суп, в котором будет плавать какая-то черная дрянь.

А потому мы просто сидели в вагоне, втихаря надеясь на чрезвычайную ситуацию — вдруг какая-нибудь старушка застрянет в туалете, или в крышу примутся стучать ковбои с банданами на лицах. У меня даже был многократный сон, в котором я падаю с багажной полки и случайно хватаюсь за веревку, и в вагоне внезапно становится битком судей с сердитыми лицами и в напудренных париках.

Нынче нас окружает уйма всякого, что нельзя тянуть, на что нельзя жать и за что хвататься. Всякий раз на эскалаторе я сверхособо бдительно слежу за тем, куда кладу руки. Избегаю конторских помещений без перегородок, где на потолке полно противопожарных брызгалок — а ну как тепло моего организма спровоцирует потоп. На красные молоточки в стеклянных ящиках даже не кошусь. Маршруты своего движения прокладываю осторожно, чтобы никогда не оказываться рядом с пожарными депо. Домой добираюсь сто лет, но оно того стоит.

Есть такое сверхособенное время, случается раз-два в месяц. Это время посреди ночи, когда вся страна крепко спит, спустилась в пещеры или тоннели, располагается под лестницей, застряла в лифте или находится под глубоким гипнозом. Вот тут-то и возводят строительные башенные краны. Я опрашивал бесчисленное множество людей. Никто никогда не видел, как их устанавливают. Никто не видел, как их разбирают. Один человек даже просидел на корточках в схроне наблюдателей за птицами рядом со стройкой две недели подряд. Выскочил до ветру, а когда вернулся, громадный кран уже воздвигся. К схрону же была пришпилена записочка: «Хи-хи… обманули дурака на четыре кулака!»

Люди, устанавливающие подъемные краны, дают обет молчания. Их никто не знает. У них особое рукопожатие и свои кодовые слова, а спать они по вечерам укладываются, заклеив рот малярной лентой, чтобы не проговориться во сне. Их жены уверены, что мужья работают мясниками, художественными критиками или гладильщиками брюк. Никому из этих людей не известна вся процедура целиком. А потому, даже если их поймают и защекочут им пятки перышком, они не смогут полностью объяснить, как это делается. Думаю, для установки такого здоровущего крана необходимо хорошо разбираться в почестях и званиях, латыни, русском, вертолетах, левитации, боливийском народном танце, пирожках с фаршем и динамическом напряжении. Более того, я полагаю, что громадные бетонные блоки на стрелу любого такого крана поднимают нубийские рабы, трудящиеся по договору. Они применяют древнее снаряжение, крепких мулов, вручную сплетенные веревки и библейские распевы.

Думаю, чтобы управлять краном, необходимо защитить диссертацию по искусству дзэн и пройти продвинутый курс владения мочевым пузырем. Забравшись в кабину на головокружительной высоте, они медитируют на бирманскую мантру, в переводе означающую: «Мне не нужно до ветру, следовательно, я существую».

Ума не приложу, как предприимчивые организаторы вроде Джима Эйткена и Пата Игэна [179] Джим Эйткен (р. 1947) — британский предприниматель, бывший регбист. Мартин Джозеф «Пат» Игэн (1918–2008) — канадский хоккеист и тренер. не наткнулись на это несравненное по прибыльности событие. Весь белый свет с радостью заплатит бешеные деньги, чтобы посмотреть, как устанавливают такие краны. Им понадобится самая большая площадка в стране. Будет «Показ на Курре, вживую», поскольку остальные места теснее. Если не распугивать скаковых лошадей и овец, с чего бы кому-то возражать.

В каждом из нас по-прежнему есть ребенок. Тот самый, что орал как ненормальный на рождественских спектаклях. Он до смерти хочет вновь заполучить эту возможность. «А вот и да!» «А вот и нет!» «Обернись, сзади!» Эта запись по-прежнему заложена вам в подсознание и рвется наружу.

На «Удалом молодце — гордости Запада» [180] «The Playboy of the Western World» (1907) — пьеса ирландского драматурга Джона Миллингтона Синга (1871–1909). мне помалкивать очень трудно. Приходится давить в себе позыв заорать изо всей мочи: «Этой тетке-вдове только твое тело подавай, Кристи!» Кто-то же должен его предупредить. С Годо еще хуже. Пора бы уже кому-нибудь из зала освободить Эстрагона и Владимира от их мытарств. «Он не придет, ребята, и все тут, черт бы драл. Возитесь со своими ботинками сколько влезет, но вы попросту тратите и свое, и наше время, а потому лучше б песенку спели или как-то!»