Дебора Фельдман - Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней

Зейде знает, что ему повезло оказаться в армии — пусть даже бороду и пейсы пришлось отрезать.

Когда за столом передают блюдо с хреном, Баби кладет себе внушительную порцию. Я притворяюсь, что набираю полную ложку, но в итоге расчетливо доношу до тарелки всего пару кусочков. Пахнет ужасно. Я вытягиваю язык, чтобы попробовать, осторожно касаясь белых волокон в ложке. При первом же контакте я едва ли не слышу шипение, с которым это растение обжигает мой язык. На глаза наворачиваются слезы.

Глядя на Баби, я вижу, что она покорно жует свою порцию. Поразительно, с какой готовностью Баби вспоминает горечь неволи, не имея возможности в полной мере отпраздновать свободу от этой горечи. Не знаю, закончатся ли когда-нибудь ее дела. После чтения агады ей нужно будет подать еду, а потом дождаться рассвета, когда мужчины наконец завершат церемонию, и прибрать все за всеми, прежде чем лечь спать.

— Ой! Ой! Ой! — внезапно вопит Ройза, показывая на свое горло. И жадно хлещет воду.

— Что такое? — спрашиваю я. — Слишком забористо для тебя?

— Ну! — говорит Зейде. — Хватит уже этой глупой болтовни!

Когда восемь дней Песаха минуют, и привычная еда возвращается в кухонные шкафчики, ничем больше не выстеленные, Зейде начинает исчисление омера: особый отсчет сорока девяти дней до Шавуота — праздника, который знаменует день, когда на горе Синай еврейскому народу была дарована Тора.

В течение этого священного периода, называемого сфира [98] Отсчет (др. — евр.) , нам не разрешается слушать музыку, стричь волосы и надевать новые вещи. По иронии это безрадостное время выпадает как раз на прекрасные весенние деньки.

Зейде в этот период особенно погружен в себя. После церемонии авдалы [99] Отделение (др. — евр.), завершение шабата, церемония отделений субботы от будних дней. , которую проводят в конце шабата, он долго сидит за столом, вдыхая дым от фитилей желтых плетеных свечей для авдалы, периодически макая их в пролитое вино, отчего они издают шипение. Посудомоечная машина яростно дребезжит и пускает горячий пар, пока внутри отмывается загруженная в нее после шабата посуда, а рев гигантского пылесоса, которым я пытаюсь отдраить ковер, заглушает все прочие звуки.

Мы с Баби складываем белье в спальне, когда до нас доносится зов Зейде, голос которого едва пробивается сквозь гул полощущей стиральной машины.

— Фрайда, в печке сидит пирог? Я чувствую запах гари.

Баби возмущенно цокает, устремляясь в кухню.

— Какой пирог? Уж не думаешь ли ты, что у меня есть время печь пирог на исходе шабата? Когда бы я успела его замешать, скажи-ка мне, уж не за те ли десять минут, что прошли с тех пор, как ты произнес авдалу ? До или после того, как я загрузила белье в стирку?

Я иду за Баби на кухню и вскоре вижу то, от чего включилась пожарная сигнализация. Норковая шапка на голове у Зейде задорно дымит и потрескивает, должно быть, она занялась от огарка. Ничего не замечающий Зейде отдыхает в кресле, все еще принюхиваясь к свече.

Баби бросается к нему, раздраженно ворча.

— Муж мой, это штраймл [100] Штраймл — мужская меховая шапка из соболя или норки, которую носят по особым случаям. твой горит, не пирог, — шипит она, и, прежде чем Зейде успевает возразить, мех уже недовольно трещит в раковине, его шипение медленно затихает под струей воды из-под крана.

— Видишь, Зейде? — говорю я с улыбкой. — Ты настолько святой, что даже штраймл твой воспылал.

Позже этот съежившийся комок, насквозь мокрый и взъерошенный, лежит на обеденном столе — свидетельство религиозности и рассеянности Зейде, двух его качеств, которые многие сочли бы равнозначными. Я с удовольствием пересказываю этот случай всем своим двоюродным сестрам, с которыми от хохота случается истерика, стоит им только представить Зейде, невинно сидящего за кухонным столом, пока на голове у него бодро пылает штраймл .

В воскресенье Зейде отправляется за новым, сердито ворча из-за цен (от двух тысяч долларов и выше), и запрещает Баби выбрасывать обгоревший, надеясь, что его можно как-то восстановить. Тут подшить, там подбить, говорит он, может, хорошенько расчесать, и я снова смогу надеть его в шабат. Баби смеется, потому что штраймл настолько опален и испорчен, что его явно больше не надеть, и, когда дядя Товье увозит Зейде в шляпную лавку, она засовывает пострадавший головной убор в черный пакет и выносит его в мусорный контейнер возле строительной площадки через дорогу.

Зейде возвращается домой с новой шляпой, куда более высокой, чем те, что были у него раньше, потому что так сейчас модно, однако мех норки слишком сильно блестит, и видно, что он выбрал модель подешевле. Дорогие штраймлы выглядят мягче, натуральнее, а у этого вид жесткий и кичливый, совершенно не подходящий к характеру Зейде.

— Только на свадьбы буду его надевать, — говорит он и убирает шляпную коробку на самую высокую полку шкафа в гостиной, пряча ее за другими шляпами.

Зейде — один из самых благородных людей, которых я знаю, хотя одевается он только в старые поношенные вещи. Мысль о том, чтобы нарядиться во что-то новое и дорогое, приводит его в ужас. Я мечтаю выглядеть благородно, но чувствую себя таковой, только когда на мне новые и изящные вещи. Насколько же самодостаточен Зейде, если, одеваясь как нищий, он все равно имеет респектабельный вид?

Я знаю, что Баби испытывает те же чувства, что и я. Зейде никогда не разрешал ей покупать новые вещи дочерям, когда те были малы, так что она ходила в большие городские универмаги, отыскивала там модные наряды и изучала каждый их шов, якобы оценивая их качество. На самом же деле она запоминала крой платьев и позже воспроизводила их более скромные версии на собственной швейной машинке, используя лучшие ткани, которые могла достать. Для самодельных вещей Зейде разрешал ей покупать материал. Он одобрял ее рачительность, называл ее гешикт [101] Ловкий, расторопный (идиш). . Он гордился, что у него бережливая жена.

Поэтому дети Баби всегда были хорошо одеты, и никто не знал, в чем ее секрет. Всем было известно, что Зейде состоятельный человек — неужели кому-нибудь пришло бы в голову, что те отделанные кружевом платья с изысканными деталями купили совсем не в Saks на Пятой авеню?

Бабушка выглядит невероятно элегантно и женственно на тех фотографиях, где она запечатлена еще молодой матерью. У нее изящные туфли с тонкими ремешками и на небольшом каблучке, а из-под красивой длинной юбки видны стройные икры. Ее талия на месте — даже после рождения троих детей. Она продолжала блюсти фигуру и после того, как родила одиннадцатого. Удивительно, как ей это удалось, притом что дети появлялись на свет один за другим. Даже сейчас у Баби безупречный шестой размер [102] Американский размер 6 соответствует российскому 42–44. .