Джеймс Брендон - Зигги Стардаст и я

Задерживаю дыхание.

– Можно снять с тебя?.. – шепчет он.

– Да.

Осторожно стягивает с меня футболку, обращаясь с моим телом, как с самой дорогой и идеальной виниловой пластинкой. И тонет во мне…

Его пальцы рисуют звездную карту на моей груди, останавливаясь на талии.

Я киваю.

Его рука проскальзывает под мои бóксеры. Высоковольтный разряд прошивает меня. Вскрикиваю ему в ладонь.

– Тссс. Ты нормально? – шепчет он.

Снова киваю.

– Уверен?

– Да. Не останавливайся. Пожалуйста.

Потому что я хочу разделаться с этим раз и навсегда.

Он покрывает поцелуями мою талию. Я дрожу. Слезы льются из глаз, но теперь я хотя бы чувствую их. Не так, как во время лечения. Он стягивает шорты, прижимаясь ко мне каждой мышцей и нервом, пока мы не оказываемся сшиты в одно целое. Я не дергаюсь, не моргаю. Его лицо начинает рябить, точно на слайд-проекторе, но продолжаю держаться, сражаясь с высоковольтными проводами, хлещущими по нервам, пока…

…снова не начинаю чувствовать себя собой.

И чиню в себе то, что все это время было сломано…

Мне больше не нужно представлять, как я прячусь на Луне или переживаю космическое приключение среди звезд. Вот он, тот мир, в котором я хочу жить. Прямо здесь. С ним.

Потому что впервые в жизни здесь, в руках Уэба, я чувствую себя свободным.

4 июля 1973 года, среда

Тру глаза, моргаю, балансируя между сном и бодрствованием. Сердце – стабильный, тихий, пульсирующий покой. Вот, значит, как это ощущается…

Утреннее солнце заглядывает в щели между досками на окнах. В лучах плавают пылинки. Мы в безопасности. Пока.

Вот только никакого «мы» нет. Откидываю руку, обшариваю подушку, на которой нет Уэба. Где же он?

Закрываю глаза, напрягаю слух, чтобы услышать… хоть что-нибудь.

Из-за дома доносится приглушенный разговор. Не понимаю, кто это. Может, Уэб с семейством, может, Хэл с хиллбилли, может, офицер Эндрюс и национальная гвардия, прибывшие забрать меня.

Натягиваю свои шорты и его майку, которая мне велика, – поскольку своей нигде не вижу – и пытаюсь что-нибудь рассмотреть сквозь щель между досками на окне. Никакого движения ни на пляже, ни на другой стороне озера. Папин «Кадиллак» вернулся на место, хотя занавески в трейлерах задернуты. Все неподвижно. Даже вода.

Папа уже знает? Он вообще понимает, что меня нет?

Подхожу к дверному проему. Деревянные половицы скрипят под моими шагами. Ох, настоящая сцена из фильма ужасов. Высовываю голову из-за полотнища, заменяющего дверь.

– Доброе утро…

Никого нет.

Как странно быть одному в чужом доме. Словно ты – настоящий космический захватчик. Скрипя при каждом шаге, иду к москитной двери. Вставленная в рамку моментальная фотография на каминной полке блестит на свету. Раньше я ее не замечал. Уэб. Стоит между двумя пожилыми мужчинами, все трое – в белых майках и голубых джинсах. Белая деревянная церковь в отдалении, на склоне горы. Внизу подпись: «ДОМ». Уэб выглядит насупленным, даже разгневанным. Как тогда, когда мы впервые встретились. Призрак его собственной истории , сказала бы Старла.

Приглушенный смех нарушает мой транс. Бросаю взгляд во двор сквозь москитную дверь.

Уэб сидит неподвижно, уставившись в маленький костерок, в моей футболке! На нем она смотрится смешно, потому что короткие рукава едва прикрывают плечи, а низ заканчивается чуть выше талии. Вот глупыш! И все равно… К его родственникам присоединилась еще одна семейная пара, и все сидят кружком у костра, прихлебывая что-то из исходящих паром кружек.

Когда открываю дверь, все смотрят на меня. О боже. Машу рукой и спускаюсь по лестнице, будто только что завоевал премию «Мистер Инопланетянин». Да, я такой: вломился в их дом прошлой ночью, затопил его годовым запасом слез, потом скрылся в комнате младшенького, СПАЛ ГОЛЫМ С ИХ МЛАДШЕНЬКИМ! Они знают? Слышали? Уэб говорил, что их и ураганом не разбудишь , но не знаю, не знаю… Зигги, помилуй. Мне некуда бежать, иначе я бы точно сбежал.

Уэб похлопывает по бревну рядом. Костер потрескивает: больше никаких звуков не слышно.

– Доброе утро, – шепчет мне на ухо.

Мы смотрим друг другу в глаза, совершаем краткое плавание по мысленным поцелуям, и я поворачиваюсь к костру. Легкий утренний бриз означает только одно: будет жарко, как в преисподней, слишком жарко, чтобы дышать.

Кстати, об этом: кажется, никто не дышал и не двигался с тех пор, как я сел на бревно.

– Кофе? – спрашивает дедушка Уэба. У него на руке толстая кожаная перчатка, и он наливает напиток из кубинской кофеварки, кипящей над костром.

– Спасибо, – говорю я и делаю глоток.

– Джонатан, у тебя все нормально?

– Да. Я не хотел… извините за вчерашнее… Иногда Уэб – единственный, с кем я могу поговорить…

– Мы просто хотим, чтобы тебе ничего не грозило, – кивает он.

– Мне и не грозит. – Поворачиваюсь к Уэбу, который улыбается: зеркальное отражение фотографии на каминной полке. Надеюсь, во имя Зигги на Кресте, таким он останется навсегда.

– Ладно, тогда оставайтесь тут, парни, – добавляет дедушка, поднимаясь и собирая вещи. Остальные следуют его примеру.

– Что? Нет! На самом деле это мне надо идти. Я пойду …

– Нет. Ты остаешься здесь. – Он наполовину поднялся по лестнице и обернулся. – Ах да, если снова остаешься на ночь, то спишь в большой комнате. Все понял?

Уэб хмыкает. Мое лицо вспыхивает и, наверное, цветом сравнивается с костром.

– Да, сэр, – отвечаю я.

Все уходят.

Я толкаю Уэба в плечо.

– Ты же говорил, они спят так, что и ураганом не разбудишь! О господи!

– Он просто дразнится. Никто ничего не слышал.

– Почему они ушли?

Его взгляд снова превращает мой мозг в кисель, мгновенно переношусь в прошлую ночь, под полог из звезд… но когда присматриваюсь внимательнее, вижу: что-то изменилось – глаза ничего не скрывают.

– Что-то не так? – спрашиваю.

– У меня новости, – говорит Уэб, глядя под ноги и елозя ими по камням. – Помнишь того копа, которого я избил?

– Он, что…

– Нет. Живой… в смысле, я догадываюсь, что довольно сильно намял ему бока… но… В общем, мы узнали, что на прошлой неделе его арестовали. То ли за домашнее рукоприкладство, то ли еще за что. Короче, как я понимаю, он на какое-то время сел в тюрьму… Поэтому мне теперь снова безопасно, понимаешь…

– О. Ну это… хорошая же новость, верно?

Лишь пожимает плечами, качает головой, подбивает в костер камешек.

– Тогда почему ты такой?.. А… точно…

– Вот ведь забавно. – Он отклоняется назад, подставляя лицо солнцу. – С тех пор как попал сюда, я мог думать только об этом дне – когда наконец смогу поехать домой. А теперь, когда этот день настал… в смысле, я хочу вернуться, я скучаю – много по чему, но… ну ты понимаешь…