Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

Пол не пытался увлечь Джеймса занятиями музыкой, как делал когда-то его собственный отец. Он слишком хорошо понимал, какое давление испытывали Джулиан и Шон Ленноны, имея перед глазами фигуру Джона, и какое чувство неполноценности, особенно Джулиану — грустному адресату «Hey Jude», пришлось испытать впоследствии. Однако дом, который пульсировал музыкой, в котором было столько великолепных инструментов и перебывало столько великих музыкантов, не мог не оказать своего влияния. В подростковом возрасте Джеймс начал самоучкой осваивать пианино и гитару (как оказалось, праворукую), а в семнадцать лет — всего на три года позже отца — написал свою первую песню.

Хотя у всех четверых детей были свои светлые и неприятные моменты в отношениях с родителями, единственным настоящим источником для беспокойства оставалась Хэзер, которая, приближаясь к тридцатилетию, по-прежнему была не уверена ни в себе, ни в своем призвании. Определенно, у нее не было недостатка в любви и комфорте. Пол никогда не делал различий между приемной дочерью и Мэри или Стеллой, а Линда и вовсе оделяла своего первенца чуть большей нежностью и вниманием. И все же, несмотря на их усилия вырастить младшее поколение в условиях максимально возможной нормальности, фамилия Маккартни не могла не давить на них всех тяжелым грузом.

Больше всего доставалось Хэзер, которую в ее разных школах дразнили и задирали по этому поводу хуже, чем остальных, и которая оказалась меньше всего приспособленной выдерживать такое давление, уже будучи взрослой. Вообще, она была почти копией Линды в ее возрасте: немножко не от мира сего, чуждая всякой манерности молодая женщина, у которой не было целеустремленности Стеллы или практичности Мэри и которой для счастья было вполне достаточно проводить время рядом с животными. Постепенно в ней поселилась боязнь перед отсутствующим взглядом на лицах новых знакомых, который мгновенно сменялся чрезмерной приветливостью, как только становилось известно, кто ее отец.

Когда ей было двадцать пять лет, это чувство потерянности и бессилия спровоцировало столь глубокий кризис, что Пол стал спрашивать у разных людей, в том числе у диетолога Питера Кокса, не могли бы они порекомендовать психолога, способного ей помочь. В конце концов Хэзер сама взяла инициативу в свои руки и легла в одну суссексскую клинику, хотя основная внутренняя проблема осталась нерешенной.

Хэзер, по всей видимости, никак не травмировал развод Линды с ее родным отцом, Джозефом Мелвиллом Си, который случился, когда ей было всего два года. «Джоджо», более известный как Мел, по-прежнему жил в Тусоне, штат Аризона, продолжал свои профессиональные занятия геологией и антропологией и не имел никакого желания перебираться в Калифорнию, в отличие от героя песни «Get Back» . Тем не менее покупка Полом и Линдой поместья в Танке-Верде, всего в нескольких милях по соседству, едва ли уменьшила расстояние между ним и разлученной с ним дочерью — Линда все еще чувствовала некоторую обиду по отношению к нему и старалась свести их общение к минимуму.

Затем, в 1988 году, в конце семейных каникул в Танке-Верде, Хэзер внезапно объявила, что не хочет возвращаться домой и остается в Тусоне, чтобы, наконец, поближе узнать своего отца. На радостях Мел пообещал, что она может гостить у него и его подруги Беверли Уилк столько, сколько пожелает. Беверли, немногословная, но добрая женщина, не возражала. «Она была очень приятным человеком — как и ее мать».

В этот период между Хэзер и Мелом наконец установилась близкая связь. Она смогла приобщиться к его увлечению антропологией, археологией и народным искусством аборигенов, из-за которого она лишилась его еще в младенческом возрасте. Обладавший необъятными познаниями — и внушительной физической силой, — Мел оказался абсолютно порядочным человеком, который, по воспоминаниям Беверли, «ни разу в жизни не сказал ни о ком ни одной гадости». Беверли же казалось, что Хэзер словно от кого-то скрывается: на протяжении всего визита она использовала псевдоним и по возможности не вступала в контакт с незнакомцами. Однажды у нее случился приступ паники: снимая деньги со счета в банке, она по забывчивости расписалась собственной фамилией.

Особым предметом антропологического интереса Мела Си были западномексиканские индейцы уичоли, чья культура существует 15 тысяч лет и сохранилась почти нетронутой. Он был одним из продюсеров заслужившего хвалебные рецензии фильма об уичоли под названием «Народ Пейота» и в компании Беверли часто наведывался к ним в отдаленные районы гор Сьерра-Мадре. При ближайшей возможности Хэзер отправилась вместе с ними.

Она провела среди уичоли несколько недель: носила их яркие одежды, делила с ними пищу, познакомилась благодаря всезнающему Мелу с их древними церемониями, утонченной религиозной живописью, масками и керамикой, которые индейцы покрывали цветным бисером. Никто не интересовался ее приемным отцом, все принимали ее такой, как она есть. Подобную терапию было невозможно купить за деньги.

После этого, окрепшая и достаточно уверенная в себе, она оставила Мела и Беверли и купила квартиру в Тусоне, явно с намерением там осесть. Однако два года спустя Мел твердо сказал ей, что пора возвращаться домой. Теперь, приехав в Писмарш, она была настолько счастливее, что Линде пришлось признать, что Мел наконец исполнил свой отцовский долг. Под впечатлением от отделанных бусинками чаш и кувшинов уичоли Хэзер решила освоить гончарное дело — кстати, широко распространенное в местности вокруг Рая. Она поселилась в коттедже на территории поместья и, перестав избегать своей фамилии, основала собственную компанию, Heather McCartney Design .

Пол и Линда отпраздновали двадцать пятую годовщину свадьбы в марте 1994 года — за исключением тюремного заключения Пола в Токио в 1980 году, они не провели врозь ни одной ночи. Эти двое и их четверо детей стали исключительно сплоченным кланом, все члены которого показывали свои чувства друг к другу и вслух говорили о своей любви так, как в ливерпульской семье Пола — не менее любящей — никогда не было принято. Когда один из них куда-нибудь уезжал, все остальные выходили из дома, чтобы помахать рукой на прощанье. И как бы ни повзрослели дети Линды, какими бы разными они теперь ни стали, они нуждались в своей матери и полагались на нее не меньше, чем всегда.

В декабре 1995 года Линда, почувствовав себя плохо, отправилась на прием к своему местному врачу. Он сообщил, что у нее простуда, дал ей несколько таблеток и сказал показаться снова через две недели. Когда она вернулась с тем же недомоганием, он послал ее к лондонскому специалисту, который обнаружил у нее злокачественную опухоль в левой груди. Маммограмма выявила бы ее раньше, но у Линды до этого никогда не доходили руки.