Василий Сабинин - Право на приказ

— Связь с дивизией по всем каналам из твоих богатых хором? — уточнил Клепиков у комбата.

— Две нитки своих, и через соседа дублируем. С полком тоже две. Вся связь у начштаба за стенкой, но можно и отсюда проверить, мне параллельные провели. Можно попробовать.

— Пробовать не буду. Мы с тобой по уставу друг другу верить обязаны, комбат. Крутну, а после этого говорить что-то надо, я же, худо-бедно, командир полка. Что прикажешь? «Проверка», — кричать? Что на том конце подумают? «Дергается, — скажут, — нас попусту дергает. Стало быть, чего-то побаивается, недоглядел, недосчитал». Не могу допустить, чтоб обо мне так думали. Тебя спросить и с тебя спросить, в случае чего — в полной мере обязан, а остальных, что на связи, — не буду. Уволь. Лучше скажи, что с разведчиками? Вернули?

— Всех. Вот собрался к ним. Новый год праздновать.

Четверых разведчиков из батальона брали на усиление дивизионной разведки для скрытого поиска в ближних немецких тылах. С самого конца декабря несколько групп сразу работало в районе железной дороги Варка — Радом. Из дивизии, как и вообще из всех высших штабов, возвращать кого-нибудь или что-нибудь трудно, но Беляев смог настоять, и не нахрапом, а в известной мере дипломатично — в присутствии члена военного совета армии спросил у начштаба дивизии, когда будут возвращены все, кто числится в штатах батальона. Начштаба, который только что доложил члену военного совета о том, что батальоны прорыва будут пополняться для операции до полного штата, ничего не оставалось делать, как пообещать начальству вернуть разведчиков. Вот и вернул.

При упоминании о празднике командир полка насторожился, но виду не подал и как бы в шутку спросил:

— Ты у них сразу за Деда Мороза и Снегурочку будешь? Что за детский праздник затеял?

— Обещал им. Тем более что личный состав, как командир, с праздником поздравлять должен, вот их по независящим от меня причинам и поздравлю позднее.

— Смотри, чтоб не напраздновались там до положения риз, когда сам оттуда уйдешь, — предупредил, не удержался-таки Клепиков и в глубине души сам же себя и отругал за такое косвенное выражение недоверия собственному комбату.

— В батальоне больше положенного не пьют, — с нотками обиды за батальон вступился Беляев. — К «наркомовским» не прихватываем. Что касается риз, то они нам теперь ни к чему. Погоны исправно выдают. Было бы кому выдавать.

Клепиков недоуменно поглядел на комбата, дескать, какая связь между ризами и погонами, и тот весело пояснил:

— Разве я не рассказывал никогда, как я на курсы «Выстрел» прикатил? Прямо из-под Воронежа, на машине ЗИС-101. Попала она по разнарядке в штаб фронта еще по наследству от Юго-Западного, когда они из-под Киева выходили. Правительственная машина. Ходила она, ходила, а потом стала, и запчастей на нее нет — это не «эмка». Решили тогда наши механики ее в Москву на ремонт отогнать или выменять ее на какую ни есть, но нормальную машинешку, и как раз меня на курсы в это время сосватали. Посадили к водителю, объявили мне и ему, что до самой Москвы я для него старший, паек выдали, и поехал я в столицу.

Тогда же ребята мне новое обмундирование справили — не ехать же на курсы в обносках! Выменял бриджи из довоенного сукна, сапоги мне построили за ночь из немецких лаковых, морскую фуражку у гвардейских минометчиков одолжил и китель. Мол, знай наших! Одно плохо — погон не было. В штабах все в погонах, а к нам только полевые дошли, а форма у меня, по моему разумению, была самая парадная. Да и другим не терпелось золотые погоны нацепить, только где их взять? Додумались. У православного священника выменяли шитую золотом не то ризу, не то епитрахиль и на всех стали погоны тачать. Мне в первую очередь, потому как я одной ногой уже в Москве был. Вот таким парнем-кренделем я к контрольно-пропускному пункту «Выстрела» и подкатил, ну и машина у меня соответствующая. Дежурный ко мне как на параде, шаг печатает и глазами ест, а того не понял еще, как меня именовать, потому как тогда я в капитанах обретался, а он из постоянного состава, подполковник. Сжалился я над ним, первым доложился, но история стала известной всему выпуску. Погоны потом пришлось снять, как неуставные, но пару раз у меня ребята в увольнение брали, тоже покрасоваться хотелось. Так и оставил их там. Курсы — это, конечно, не передовая, но и не курорт. На полную катушку премудрости жизни вколачивают в нашего брата, учат воевать не как бог на душу положит, а как требуется. Профессионально. Учишь, а сам себе думаешь: «Вот знал бы такое раньше, сколько б лучше воевалось».

— Это ты верно подметил, — ответил Клепиков, — насчет профессионализма. С большим напряжением осваиваем, а давно пора бы. Только в минувшем году по-настоящему показали на что способны. В этом году тоже все должно быть на уровне: масштаб, скорость, глубина операций, а это значит, что мы такой уровень обязаны поддерживать в меру наших с тобой должностей, комбат Борис Беляев. Разведчиков от моего имени поздравь, а мне пора, а то твой сосед справа чуть не под гусеницами у танкистов обосновался, как бы в сутолоке при самом начале движения батальон свои же не передавили.

Соседний батальон и в самом деле на исходных был зажат старым, заложенным осенью минным полем и группой танков непосредственной поддержки пехоты, и Клепиков волновался не зря, потому что сверху могли отдать приказ о начале операции ночью, не дожидаясь утра, чтоб максимально использовать куцый световой зимний день для выхода на рубеж, назначенный к исходу первых суток наступления — к полотну железной дороги Варка — Радом, за которым, по данным разведки, начинался настоящий оперативный простор.

У разведчиков, к которым собирался комбат Беляев, находился Фомин. Был он там по делу, и вызвали его сами разведчики на перевязку — у одного из вернувшихся из-за линии фронта было ранение в мякоть. Касательное, но из-за запущенности начавшее гноиться.

— Давай, старшина, действуй, а то эта часть такая, что в санбат идти стыдно, — сказал разведчик, стягивая шаровары и укладываясь на живот. — Только полегче, — предупредил он, — а то хоть и говорят, что часть казенная, но для меня-то немножко своя.

— Раз своя, то, когда зацепило, надо было пакет в штаны сунуть. А теперь не дергайся. Сядьте ему кто-нибудь на ноги, а то многие не выдерживают, нервничают.

Один из разведчиков придавил ноги, усевшись на них, и пояснил Фомину:

— Не было у Коляни тогда пакета, он из него кляп для унтера из танкистов сделал. Фриц с виду маленький, настоящего танкового росточка, а чуть накладки с ним не получилось, даром что малышом казался. Из-за ростика сразу не оглушили, подумали, что маленький и ненароком зашибить можно, а он вывернулся из-под руки и орать надумал. Тогда-то Коляня и скормил ему свой пакет. Теперь вот страдает.