Василий Сабинин - Право на приказ

По донесениям, по начавшейся перестрелке, в которую начали вплетаться кашляющие разрывы мин, можно было только представить, как, повинуясь солдатскому инстинкту, люди рассредоточиваются по только что занятым ходам сообщения, блиндажам и просто свежим воронкам, чтоб передохнуть от злого короткого первого броска, чуть поосмотреться, чтоб не переть на рожон невесть куда, а действовать осмысленно и толково.

В обороне со связью всегда хорошо, но в наступлении, да еще в условиях такой видимости, а если точно говорить, то в невидимости, неразберихи не миновать. Как установишь, где теперь батальоны, роты и меньшие группы и группки бойцов, куда движутся и движутся ли? Из дивизии — первая «нервная» радиограмма: «Обозначьте продвижение по всему фронту».

Понятно, что дивизии хочется помочь и они там срочно готовят еще артналет по уточненным данным. Вот и ломай голову, что давать. Дальний рубеж называть — зря снаряды тратить, а ближний — «боги войны» на своих отыграются. Их там, за спиной, две с половиной сотни на километр. Для немцев оказалось мало, а для своих — в самый раз.

В остальных полках дивизии была та же картина, но Клепиков этого не знал, да если б и знал, то особого облегчения не получил. Приказ получил ты, а не сосед. Ты и выполняй, и спрос за все только с одного тебя.

Фланг беляевского батальона уткнулся в деревушку Липские Буды, а батальон успел проскочить вперед и попал в огневой «мешок» со стороны уцелевшего гарнизона опорного пункта в Липских Будах и второй полосы немецкой обороны. Почти весь батальон оказался между двух огней, и, как сообщал комбат, от больших потерь спасал только туман.

— «Калуга»! Где находишься? — наплевав на полевой шифр, кричал в микрофон рации Клепиков Беляеву. — Почему стоишь?

— Я — «Калуга»! Право четыреста от рубежа десять гансов выковыриваю.

— Много их там? Валяй, «Калуга», открытым текстом! Буды? Правильно понял?

— Точно. Буды. Третья их блокирует!

Потом Беляев с похвальной скоростью дал рубежи, на которые вышла рота у Липских Буд, и через несколько минут на руины деревушки полетели стодвадцатимиллиметровые мины. Точного целеуказания не было, и минометы били по площадям. Даже Беляев не мог корректировать стрельбу — видимость все еще была ноль.

После минометного налета рота капитана Абассова снова поднялась, но в Липских Будах ожило еще больше огневых точек, чем их было до налета. Рота залегла, и люди ткнулись лицами в жесткий наст лысого бугра, где все простреливалось насквозь, и бугор пришлось оставить.

— «Калуга»! Где твои? — Клепиков опять спрашивал, и даже по голосу, почти неузнаваемому за треском помех и завыванием — кажется, немцы пытались давить этот диапазон помехами, — Беляев понял, что командир полка спрашивает не от хорошей жизни, его скорее всего тоже дергали сверху, но комбат ответил, не обращая внимания на то, что все батальонные рации прослушивались штабом корпуса и другим вышестоящим начальством, прижав рукавицей прямо к губам мерзлый эбонит микротелефонной трубки.

— Не знаю! Туман, мать его, пальцем в нос не попадешь! Сам иду!

— Запрещаю, «Калуга»! Самому запрещаю! — ответил Клепиков. — Ко всем не набегаешься! Как понял?

— Правильно понял, — зло буркнул в микрофон комбат и сунул трубку обратно радисту. — Держи! Сам и отвечай, если кто спросит. Скажешь, что к Абассову пошли.

Фомин, сидевший, привалясь к стенке траншеи, про себя подумал, что комбат просто забыл о нем, и хотел попроситься у Беляева в роту, где сейчас ротным санинструкторам самая работа, — на взгляд старшины, дела в роте Абассова были неважные, раз туда отправляли всего за какой-нибудь час третьего посыльного. Но попроситься не успел, потому что майор вновь обратился к радисту:

— Что ты мне рожи строишь?

— Под трибунал отдать обещали, если через двадцать минут не ответите, товарищ майор.

— Тебя или меня?

— Не понял, товарищ майор.

— Раз не понял, то переспроси у них.

Радист снял наушники.

— Больше не вызывают. Сказали, что будут ждать на приеме.

К Абассову идти не пришлось, вернулся посыльный с точным обозначением нескольких огневых точек немцев в Липских Будах — это было хорошо, и теперь не надо было просить мин и снарядов на то, чтоб ими палили в белый свет. Теперь есть конкретная цель, и для ее подавления требуется конкретное, определенное количество снарядов или мин. Беляев хотел уже просить артиллеристов подавить обнаруженные точки, но потом вдруг осознал, что даже в таком случае больше половины подавить не удастся — Буды теперь в руинах, и толщины перекрытий над огневыми немцев никому не известны, а надеяться на прямое попадание при такой видимости — пустая маниловщина. Надо что-то другое.

— Вызывай «Клин», — приказал он радисту.

«Клин» — позывной Клепикова, и ответил сразу сам подполковник.

— «Калуга»! Слышу! Самоварами повторить?

«Самовары» — это те самые минометы, что били безрезультатно по деревушке.

Поэтому Беляев минометный налет повторять не захотел и, еще раз прикинув, попросил у Клепикова:

— Самовары не надо! Две-три коробочки НПП [2] НПП — танки непосредственной поддержки пехоты. дайте. До зарезу нужны.

Вместо ответа Клепикова на волне полка раздался кавказский гортанный голос Хетагурова:

— Даю коробочки! Бери! И не стой там, как плохая женщина с разбитым кувшином! Все даю, только иди!

Командир дивизии к лицам, отличающимся особой скромностью языка, не принадлежал, но и особо «военно-полевым» жаргоном не славился, однако чувствовалось, что говорит взвинченно, хотя владеть собой умел, на высоких постах научен — был с начала войны и до апреля прошлого года начальником штаба армии, знал много, но и сдерживать себя умел: армейский штаб — не передовая, и «фитили» там по большей части выдаются с формальным соблюдением этикета. Однако «женщина с кувшином» — явно лишнее.

Липские Буды сидели у всех хуже бельма в глазу. О степени ее важности могли догадываться командиры разных степеней, а у солдата совсем другие мерки, но Фомин, который сейчас думал о раненых роты Абассова как о деле, за которое он отвечал и перед комбатом, и перед своим медицинским начальством, не мог понять, почему комбат не отпускает его к Абассову и держит при себе.

Старшина решил напомнить о своем присутствии Беляеву.

— Товарищ майор! Разрешите в третью? Потери там. Вам же докладывали. — Фомин почему-то в подтверждение своих слов похлопал свою санитарную сумку с красным крестом.

— Погоди, старшина. Узнаю, где танки, тогда пойдешь, чтоб в один конец два раза не посылать. За связного поработаешь, а там своим делом займешься.

Танки подошли минут через двадцать.