Игорь Гарин - Непризнанные гении

Она считала фашизм не случайным — к нему вели все реалии того времени, от заката христианства до политической идеологии. «Прикрытие» силовых отношений власти метафизикой и христианской идеей Ленин и Гитлер использовали, создавая новую «религию масс», наделенную статусом тотальной и абсолютной духовной ценности. Идеи грозного Бога, послушания, здравого смысла, «истинного» или «общественно полезного», то есть социальное внушение и идеологический обман — вот что ввергло Европу во мрак Нового времени.

Хотя у наших все еще не исчез соблазн представлять Вейль как социалистку и марксистку, это ее увлечение было мимолетным и завершилось осознанием того зла, который марксизм нес именно рабочим. Пролетарская революция — не свержение социального зла, но лицемерный и злостный обман, наркотик, удовлетворяющий потребность бесов в авантюре. В 1934 году она писала: «Стоит мне подумать о том, что великие вожди большевиков ставили себе целью создание свободного рабочего класса и при этом никто из них — ни Троцкий, ни даже Ленин — ни разу не заглянул на завод и, следовательно, не имел ни малейшего понятия о реальных условиях, от которых для рабочих зависит вопрос о рабстве или свободе, — как политика представляется мне какой-то зловещей издевкой».

Вейль вообще отрицала наличие у Маркса какого бы то ни было «учения», а в диалектическом материализме видела только философское недоразумение.

Политика, идеология, идолопоклонство — это машины, производящие коллективные эмоции, экстазы и массовые внушения. Тоталитарность заложена в основах современной жизни — это человеческая потребность в причастности ко всеобщему, в самопосвящении себя идее, в партийности и совращении человека новейшими изобретениями дьявола — нацией, государством, социальными институтами, церковью:

«Великие усилия мистиков всегда были направлены на то, чтобы достичь такого состояния, при котором в их душе не оставалось бы частицы, говорящей "я". И все же та часть души, которая говорит "мы", бесконечно более опасна».

«Укоренение» — это книга о том, что чувствует человек в равнодушном к нему урбанистическом мире, человек, совершено забывший об истоках, корнях, метафизическом смысле своего существования. В ней она показывает, как вернуться к этим истокам.

За 10 лет до смерти, в возрасте 25 лет, Симона написала трактат «Размышления о причинах свободы и социального угнетения», в котором предсказала кризис человечества, имея в виду не переживаемую в то время экономическую депрессию, но катастрофу гуманитарную, кризис человеческих ценностей.

Она рано осознала, что духовные блага есть единственное средство, благодаря которому мы получаем ответ на все наши желания. Отсюда ее стоический альтруизм и трактовка страдания как способа эмансипации человека. Ответом на мировую несправедливость и извечное угнетение должно стать христово превращение «бремени» в «свет». Это два важных понятия ее философии: «Две силы владеют миром — свет и бремя». Человеческое предназначение обратить бремя и страдания в благо: «Если постигаешь полноту радости, то видишь, как страдание превращается в радость, как исполнение желания голодного насытиться». Она верила, что в сердце человека живет глубинная потребность абсолютного добра, и он не теряет эту веру, даже пройдя через все страдания и преступления. И именно это и есть сакральное в человеке.

Перед отъездом в Нью-Йорк Симона оставила своему другу философу Гюставу Тибону несколько толстых, убористо исписанных тетрадок, датированных 40-ми годами. Это были просто записи для себя. Этим она жила и об этом писала. Здесь вперемешку были записаны афоризмы, цитаты, отрывки из Евангелия и мысли, потрясающие по глубине, выразительности изложения и очевидной истинности. Позже Г. Тибон собрал выдержки из этих тетрадей, которые она никогда не готовила к публикации, сгруппировал их по темам и разбил на главы. Получилась книга, позволяющая ознакомиться с ее основными темами и ходом мысли.

Через четыре года после смерти С. Вейль, в 1947-м, издательство «Галлимар» опубликовало книгу под заголовком «Бремя и Благодать». Первая запись гласила: «Все естественные движения души управляются законами, подобными закону тяготения в материальном мире. И только благодать составляет исключение».

Больше всего ее страшила тяжесть, бремя все яснее проступавшего тоталитаризма. Дьявол для нее — это когда все заодно. Потому «коллективная мысль» — утрата смысла и уважения к душе. Этим реалиям, горизонтальному «бремени» или «тяжести» бытия, по мысли Симоны Вейль, противостоит нисходящая по вертикали «благодать». Бремя — это реальность, где всё детерминировано жесткими и неумолимыми законами необходимости, причем не только физические явления, но душевные и большая часть духовных. Закону необходимости подчиняется всё принадлежащее видимому миру, в том числе человеческое общество и царящие в нем законы животной стаи. Но в тисках исторического детерминизма люди невольно поклоняются гигантскому животному, обращая служение в идолопоклонство.

Этому естественному напластованию горизонтали, уделу необходимости, противостоит только одно: сверхъестественная благодать, добровольная жертва, искупительное страдание — всё то, что духовная культура может обратить против «бремени». Это единственный противовес наводнившему мир насилию, злу, смерти и первородному греху. Именно в системе координат «тяжести и благодати» следует рассматривать проблему страдания и несчастья, только в точке пересечения этих двух координат человек имеет шанс встретиться с Богом:

«Грех, который мы носим в себе, выходит наружу и распространяется вовне, как зараза, заражая окружающих грехом. Так, когда мы раздражены, раздражается и наше окружение. Или еще, от высшего к низшему: гнев порождает страх. Но при встрече с совершенно чистым существом происходит превращение, и грех становится страданием. В этом роль Праведника, о котором говорит Исайя, Агнца Божия. В этом — искупительное страдание. Все преступное насилие Римской империи натолкнулось на Христа и в Нем стало чистым страданием. Плохие же люди, наоборот, даже простое страдание (например, болезнь) превращают в грех.

Возможно, отсюда следует, что искупительная боль должна иметь социальное происхождение. Она должна быть несправедливостью, насилием, которое совершают люди».

Мистика креста, пересечения бремени и благодати, является центральной проблемой философии-теологии Симоны Вейль. Человеческое несчастье и горечь можно понять и оправдать лишь в этой системе координат, образующей нашу реальность: только в ней, в этой полноте реальности, можно страдать, не впадая в состояние кошмара.