Майкл Азеррад - Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом [litres]

– Эти парни хотели, чтобы барабаны звучали как в песнях из Топ-40, – говорит Фиск. – Они говорили это вслух, и знали, что исполняют песню не из Топ-40, но им очень нравилась идея того, что малый барабан будет на переднем плане.

Были записаны Even in His Youth, неизданная Token Eastern Song, электрическая версия Polly и так и оставшиеся незаконченными Stain и Been a Son. Только последние две попали в альбом, в который также входили заглавный трек и Love Buzz, обе взятые из Bleach .

Мгновенно запоминающееся двухминутное чудо Been a Son описывает бедственное положение девочки, чьи родители всегда хотели иметь сына. «She should have died when she was born» («Она должна была умереть, когда родилась»), – поет Курт, и его вокал полон совсем не саб-поповских гармоний («Это абсолютно ленноновские гармонии, прямиком из Rubber Soul», – восторгается Фиск). Гранж, поп и чувство неполноценности также сливаются в Stain. Ненависть к себе никогда не звучала так явно, и легко было упустить тот факт, что вся песня – это просто один и тот же куплет, повторяющийся три раза. Другая, более энергичная версия Been a Son (из которой вычеркнули яркое басовое соло Криста) появилась на Incesticide, но версия Stain была родом из сессий Фиска.

Завораживающая Token Eastern Song была ответом на многочисленную критику и замечания о том, что группа зачастую предпочитала восточные стили, как например в Love Buzz. Снимок на задней обложке альбома, странный и выделяющийся снимок смотрового стола врача, был сделан Трейси в кабинете гинеколога вскоре после осмотра.

За записью последовало европейское турне с TAD. Обе группы покинули Сиэтл, чтобы сыграть первый концерт в Ньюкасле, Англия, 20 октября 1989 года. Одиннадцать парней – включая трехсотфунтового гиганта Теда Дойла и все шесть футов и семь дюймов Криста, – сидели в крошечном фургончике «Фиат». Поначалу это вызывало только смех и улыбки, но потом любые мелочи начали раздражать – некоторые курили прямо в автобусе, не всегда спрашивая разрешения у некурящих. В фургоне витал какой-то сумасшедший дух. Один из парней купил на знаменитой гамбургской улице Репербан несколько непристойных журналов. Один из этих журналов оказался копрофилийским [66] Копрофилия – разновидность фетишизма и мазохизма. , и его передавали по всему автобусу. «Обосраться!» – вопил парень снова и снова, падая от смеха. Но для Курта и некоторых других эти шутки были уже не актуальными.

За сорок два дня они отыграли тридцать шесть концертов. Им не удавалось нормально поесть, и темп был изнурительным. На чертовски неудобных сиденьях было чертовски неудобно спать. Nirvana были недовольны отвратительным оборудованием, состояние которого ухудшалось после каждого выступления, ведь они каждый вечер разбивали его вдребезги, а затем, на следующее утро, ремонтировали в автобусе.

Еще одна трудность заключалась в том, что тур-менеджер всегда настаивал на том, чтобы сразу после прибытия выдвигаться к месту проведения концерта, и это означало, что у групп не будет возможности хоть немного поспать в гостиничном номере, ожидая своей очереди на настройку. Вместо этого они часами сидели в клубе – замерзшие, голодные и уставшие, собирая акустическую систему.

А у Дойла были хронические проблемы с желудком. По крайней мере раз в день он просил водителя остановиться на шоссе, пока его тошнило. Все в автобусе наблюдали за этим и передразнивали Дойла.

– Он определенно был машиной для рвоты, – вспоминает Чэд. – Нескончаемый тошнотрон.

Курт, который, в отличие от других обитателей автобуса, не курил гашиш, стал очень замкнутым и реагировал на гнусные ситуации либо прикладыванием к алкоголю, либо погружением в мир сна.

– Раньше я действительно наслаждался сном, потому что таким образом мог просто спрятаться от боли, – говорит Курт. – Раньше я постоянно спал. На гастролях, каждый раз, когда мы садились в фургон, я засыпал. Каждый раз, когда мы приходили в клуб и ждали саундчека, мы засыпали. Либо я возвращался в гостиницу и спал, либо же оставался в клубе и спал до тех пор, пока не приходил момент выходить на сцену и возвращаться к реальности.

Крист постоянно был пьян и/или под кайфом, в то время как Чэд, по словам Криста, был немного не в своем уме. Он говорил странными голосами и тому подобное. В свою очередь, Чэд говорит, что всегда разговаривал сам с собой – однажды официантка в ресторане, где он работал, застукала его беседующим с лимоном в холодильнике. И он настаивает на том, что из всех людей, участвовавших в турне, он проводил время лучше всех – его кочевое детство было идеальной подготовкой к подобным гастролям.

Группа оказалась не готова к тому, как их встретят в Европе. Британская пресса бредила Nirvana, но группа даже не подозревала, насколько много у нее поклонников – ведь они не получали от британского издателя никаких отчетов о продажах. Практически на все концерты билеты были полностью распроданы, очереди растягивались на целый квартал.

– Это был сумасшедший тур, – говорит Крист, несколько преуменьшая.

Во время первого концерта Крист ударил своим новым басом по сцене от разочарования в своем неисправном усилителе. Шейка грифа отломилась и прошла прямо сквозь один из арендованных Куртом усилителей Twin Reverb. Именно тогда все пошло под откос.

Они играли в Берлине на следующий день после того, как рухнула стена. Курт разбил свою гитару на шестой песне и ушел.

– Я даже рад, что он это сделал, – говорит Крист. – Я был очень, очень, просто безумно обдолбан.

Курт посылал Трейси много открыток. В одной из них он нарисовал типичный итальянский туалет.

– Там не было воды, – говорит Трейси, – только унитаз с большой вонючей кучей дерьма.

В другой открытке он множество раз написал «я люблю тебя» и подписался своим именем.

По мнению Поунмана, этот тур стал началом конца отношений обеих групп с Sub Pop (позже, в 1992 году TAD подписали контракт с Mechanic Records). В разгар одного из своих печально знаменитых рекламных туров Поунман и Пэвитт появились на шоу в Риме ближе к концу тура. Оглядываясь назад, Поунман понял, что означало их появление.

– Вот TAD и Nirvana разъезжают в этом жалком фургончике, – говорит Поунман, – а вот и магнаты летят в Рим. Мы думали, что оказываем эмоциональную поддержку, а они думали, как мне кажется, что-то вроде: «Эти высокомерные сукины дети… У нас нет денег, нам почти нечего есть, мы катаемся в этом тесном фургоне, у нас жирный вокалист, которого то и дело рвет, у нас тут сумасшедший пьяный басист, и вот идут магнаты».

Неслучайно римское шоу стало негативной кульминацией тура. Акустика была ужасной, как и арендованное оборудование. Полный отвращения к звуку, плохой еде, тесному автобусу, низкой зарплате и бешеному графику, Курт разбил свою гитару на четвертой или пятой песне сета (Spank Thru), ушел со сцены и забрался на колонку.