Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Удивляюсь, как это Эле не хочется сделать для К.А. что-то хорошее, как удивлялась тогда на проводах, как это она не радуется, что будет с мужем вместе. Для меня это просто кажется странным и непонятным.

Нет, не рождается таки неприязнь у меня к нему. Но и того большого чувства, которое было, тоже нет. Просто хочется, очень хочется, чтобы стал он для меня как брат. Вместо Алёши, вместо Авы.

Да мало ли что, человеку не хочется!

Не всё делается по его хотенью, потому что есть ещё хотенье и у другого человека.

В.Г. может совсем и не нужна такая сестра, как я. Зачем она ему? Как вот этот снег за окном, что непрошенным явился вдруг в разгаре весны

Скучная, мрачная погода. Сырой грязный снег. А на душе ещё мрачнее. Совершенная пустота. Ни одного желания, ни одного стремления…. К.А. сказала, что Бёрдовы после курорта обещали к Маю заехать к ним. Всей душой не хочу встречи с В.Г… Она тяжела будет для меня, как никогда.

Если можно будет, постараюсь избежать её, чтобы только не обиделась бы К.А… Её я постараюсь ничем никогда не обидеть.

Вот так бы лечь сейчас и уснуть. Но нельзя: утро, надо готовиться к урокам. Ох, как мне стало тяжело к ним готовиться! Будто успокаиваюсь немного, когда прихожу на урок к ребятам, и все-таки ни готовиться к урокам, ни заниматься не хочу. Считаю дни, недели до окончания учебного года. И одна мысль: скоро ли, скоро ли я уже отзанимаюсь химией?

Эх, зачем ты отнял у меня радость жизни?

Снова вспоминается….

…Из нашей школы ты ушёл осенью 1954 г. Ушёл из школы, но не от меня. Я сильно тосковала тогда по нашим беседам, всегда таким доверительным. Через два года я не выдержала, попросила, чтобы ты нашёл время поговорить. Хотелось о многом рассказать, многим поделиться, посоветоваться с тобой! И ты согласился, сказал: «Приходите вечером, я буду дома». И вот я стою у дверей вашей квартиры. А дальше… началось самое позорное для меня и ещё более позорное для тебя….

Не хочу, чтобы даже после моей смерти кто-нибудь узнал об этом. Пусть это лежит на твоей совести.

…Я всё помню до мельчайших подробностей, помню, как чёрная пелена заволокла сознание, как что-то стало ломаться внутри…. Больно об этом писать, больно вспоминать…

Я была молода, было больше моральных сил, и я выжила. Только с того времени началось гипертония. Четыре года я жила, как в тумане. Жила по инерции.

А потом съезд нашей партии, новая программа, новый подъём сил. Сознание полностью оправдало тебя. «Человек, может, устал с работы, у него была большая неприятность, может быть, а ты со своими разговорами идешь. Так тебе и надо, не суйся не во время, — говорила я себе.

«Но как же он мог так поступить, какой же он человек после этого?» — и эта мысль билась в голове. Но та, первая, загнала вторую на задворки и восторжествовала в сознании.

Тогда — это и родилось это стихотворение:

Выдержала эта любовь ещё одно испытание (история с «Устным Журналом»).

И вот ещё одно, с этим награждением….

И всюду была несправедливость, такая, какую ты, наверное, не допускал ни к одному человеку.

За что? Что я сделала тебе? За то, что ношу тебя в своей душе? — постоянно спрашивала я себя.

«Нет, ты должен узнать, какую муку причиняет мне твоя несправедливость, — решила я наконец, — должен, иначе я могу поплатиться жизнью».

Какие-то особые жизнеохраняющие центры головного мозга родили эту мысль. И ты узнал….

…В руки тебе попал тонкий, ювелирной работы сосуд, очень хрупкий. Ты подержал его, погордился тем, что тебе, а ни кому-нибудь другому вручили его, но отравленный алкоголем и никотином не смог понять его цены и красоты, выронил и разбил. Не смог сохранить, пусть не для себя, пусть для других.

Я не виню тебя ни в чём. Ты просто, наверное, не мог иначе поступить, не мог остаться до конца большим человеком, человеком, о котором пишут с большой буквы, о котором поют песни. Нет, ты не мне хотел, помочь тем откровенным письмом, ты просто испугался за себя, за своё положение. Иначе ты не смог бы мне говорить неправды потом, после уже письма.

Ну, вот и всё. Вот и разошлись наши дороги в разные стороны. И все-таки я почему-то уверена, что ты снова подойдешь ко мне, и мы снова пойдем вместе, пойдем, как брат и сестра, как дети одной матери. Подойдешь сам, без моего зова, подойдешь, если душа совсем не засохнет, подойдешь, потому что нет человека, более преданного тебе, чем я, нет, не любящего, просто преданного, несмотря ни на что.

А может быть, и не подойдешь. Кто его знает?

Я пока ничего не знаю, ни о чем не хочу гадать. Даже не знаю, как встречусь с тобой после последнего моего письма. Очень хочется совсем не встречаться. Пусть всё уляжется в душе. Пусть пройдёт время. Время всё скажет, сверит, покажет, оценит или осудит.

Лучше пока не встречаться ни в мыслях, ни на яву.

Благоверный снова напился, тайком от меня. Боже! Как я ненавижу ложь! Раньше на всё это я не так обращала внимание. Что значили все жизненные невзгоды против того большого чувства, которое жило во мне, согревало меня! Сейчас ничего этого нет. И мне стало труднее жить.

Зачем ты отнял у меня эту радость? Что я сделала тебе плохого? Чем навлекла на себя твою неприязнь?

Чем ты сильнее меня? Способностью мыслить? Нет! Своей идейной убеждённостью? Нет! Тут я сильнее тебя. Тех, которых я считаю ближе к себе, никогда не скажут: «Я не верю в коммунизм», как заявила Зайцева М.М. на одном из политзанятий.

Я и сама не могу понять, в чём ты оказался сильнее меня.

Снова стала много думать о В.Г… Но как горьки эти думы! Не радость, а слёзы выжимают они на глаза.

Нет, не хочу я сейчас встречаться с ним. Пусть пройдёт время, пусть сгладится боль и перестанет кровоточить душевная рана.

Не понял, не сберег, не помог…. Просто не смог быть до конца человеком. Ну что тут поделаешь? Ничего. Да, встала душа на место, но надломилась. И нет уж у меня никакой радости в жизни, а тут ещё Пётр со своей пьянкой…. Ох, как тяжело стало жить! Лучше бы уж умереть мне тогда.

Для меня легче бы было, это правда, а для детей? Я их произвела на свет, я должна их поставить на ноги. Где уж тут думать об активной жизни с таким состоянием души! Где уж думать сделать ещё что-то в жизни. Дай бог детей выпустить из гнезда в жизнь.