Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

«В дни самых тяжелых испытаний я начала дневник. Потом он стал для меня моим единственным задушевным другом. Сейчас уже он превратился в сборник рассказов, писем, мыслей, зарисовок людей, природы, психологических состояний.

У меня с некоторых пор появилась мысль сделать этот дневник книгой. Но мне надо многое в нём проверить суждением других людей.

Может быть, я в чём-то ошиблась, в чем-то не права.

Вы — бывший литератор, любите природу и жизнь, знаете людей. Ваше мнение я уважаю. Потому обращаюсь к Вам с просьбой: не сможете ли Вы дня четыре-пять выкроить из отпуска, чтобы пожить эти дни в Валамазе и составить рецензию на содержание дневника, критически оценить его, сделать свои замечания. Обращаюсь к Вам лично ещё и потому, что по школе ещё знаю Вас как человека не болтливого, сдержанного, чистого, способного с уважением отнестись к доверию человека, а дневник есть все-таки дневник — душа человека, которую не каждому можешь открыть. Буду очень благодарна Вам, если согласитесь исполнить мою просьбу. Через два года я вынуждена буду с такой же просьбой обратиться уже не к одному лицу, а к нескольким, если Вы откажете мне в моей просьбе. А я бы не хотела, чтобы не Вы первый, а кто-то другой был автором критических замечаний по содержанию дневника».

И ты согласишься, из трусости согласишься….

А зачем это мне?

Что ж, не согласится, я так и сделаю, согласится — вместе напишем книгу, которую собирались написать в годы совместной работы в школе. Нет. Вместе мы никогда ничего не напишем, потому, что совсем разные люди, по-разному мыслим.

Вчера от начала до конца выслушала доклад Брежнева. Много воды, никаких конкретных разработок теоретической мысли, но требования времени отражены в докладе, на мой взгляд, верно. По крайней мере, будет, чем прикрываться, как щитом, в моих критических выступлениях и статьях.

Глухая ночь. Бессонная ночь. Благоверный ушёл на работу, а я решаю вопрос, соглашусь ли я, если меня изберут в Поссовет, стать его председателем. И, в конце концов, решаю: соглашусь! Хочется ещё испробовать свои силы, хотя знаю, что после такого знающего, авторитетного человека, как Н.Д., мне будет нелегко, нелегко работать так, чтобы и ко мне люди прониклись уважением и доверием.

Рассуждаю так, как будто бы меня уже избрали в Совет и просят стать председателем. Ничего этого ещё нет, но я чувствую, что будет, чувствую по приветливому отношению ко мне женщин, по внимательным, оценивающим взглядам мужчин, по косому ироническому взгляду бывшего председателя Совета Двинянина Н.П., о котором я когда-то написала нелестную статью в газете, чувствую по всему. Хочу ли я стать председателем Совета? Не особенно. Жаль расставаться со свободной жизнью. Полетят к чёрту все мои планы о поездках, которые я намечала. А мне так хочется поездить! Но и жить вот так, с болезнями, тяжелыми и мучительными думами, с большим желанием чего-то делать, мне уже надоело. Хочется дела, в которое я ушла бы с головой.

Мама, родная моя, как ты была права и как ты понимала меня, когда говорила: «Нет, ты не доживешь до 80 лет. Тебе ведь не жить, а гореть всё надо».

Да, мне гореть надо. Только тогда я чувствую высшее наслаждение.

В окно смотрит тёмная-тёмная, беззвёздная ночь. Днём, торопливо догоняя друг друга, падали на землю хлопья снега. Каким-то ты будешь завтра, новый день?

День выдался на славу чудесный: мягкий розовый свет только что взошедшего солнца лёг на чумазый снег; помолодело голубое небо, лёгкий морозец сковал вешнюю воду.

С радостью замечаю за собой, что мой мозг не потерял ещё способности вмещать новую информацию, а сознание по-новому перестраиваться. Много читаю и размышляю о научно-технической революции и её последствиях. В сознании меняется представление о простых людях труда.

«Научно-техническая революция приближает общество к той стадии развития, на которой создание материальных благ будет зависеть не столько от количества затраченного человеком труда, сколько от знания законов природы и, следовательно, интеллектуальный труд станет самой важной частью того, что Маркс называл трудом совокупного рабочего».

Наконец-то в моём сознании произошёл такой переход количества в качество, который не скоро произойдет, знаю, в других головах. Служила, и служить впредь буду людям творческого труда.

В новом свете предстают сейчас и пути искорения пьянства и судьба тех, кто способствовал его распространению, те, кому нужно было на более длительный срок удержать своё положение в обществе.

Сильнее всех человеческих слабостей оказалось в людях стремление стоять над остальными людьми, выделяться из общей массы! Нет, рано мне ещё уходить из жизни и рано иметь профессию пенсионера, которая мне уже осточертела.

Хочется сказать остальным: «Люди! Не торопитесь приобретать эту профессию, самую неинтересную и тяжелую профессию для человека».

В будущем оно так и будет. И тем скорее преступит это будущее, чем меньше люди будут стремиться к этой профессии.

Ещё вчера весна заплетала по дорогам водяные косы, сгоняя снежный покров с земли, а сегодня снова вернулась зима и стала расстилать на потемневший снег и грязь на дороге белое покрывало. Не любит зима тёмного цвета. Изо всей силы старается побелить и покрыть все, что испачкала весна. А она проказница сдёргивает и сдёргивает это покрывало, да ещё улыбается солнцем из-за серых туч. Рассердилась зима, призвала она тёмную тучу и сердитый ветер и целыми пригоршнями стала разбрасывать снег. Да не испугалась весна. Молодая и сильная, она угнала зиму куда-то на задворки вместе со снегом и ветром и снова засияла солнцем.

Хмурое утро, а у меня на душе весна. Наконец-то весна! И если пришла она в это хмурое утро, когда вся природа нагоняет тоску, значит уже не уйдет. Как же долго я ждала тебя, моя весна! Перед силой твоей смолкают кузнечики в голове, хочется жить и жить. Словно пробуждаюсь я от долгого тяжелого сна и радуюсь, что никогда он больше не повторится.

Может быть и к лучшему, что так складывалась моя жизнь, к лучшему, что я ушла из школы и стала свободной в выборе своего места и назначения в жизни, к лучшему, что родились у меня сыновья, а не девочки. Может быть, нужно было, чтобы у меня такой вот убеждённой и близкой к простым людям так сложилась жизнь?

Кто знает это. Человек в состоянии предвидеть будущего всего человечества, но он не в состоянии увидеть свою судьбу.

Читаю выступления делегатов на 24 м съезде. Господи! Сколько общих фраз в каждом выступлении! «Согласны», «Благодарим», «Одобряем», «Поддерживаем» на все лады. Какая польза от этого восхваления! Сколько времени занимают эти славословия. Поневоле создается впечатление, что очень уж кое-кто боится не удержаться на своем месте, боится, как бы люди не усомнились в правильности того, что делается. Зачем это? Не сомневаются и одобряют.