Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Примерно о том же — коротенький фрагмент из моего разговора с Олегом Романцевым о его жизни в «Спартаке»: « У нас были теплые отношения со Львом Ивановичем Яшиным, с которым меня познакомил Бесков. Он часто ездил с нами руководителем делегации — там поближе и пообщались». Я уточнил у Романцева, правда ли, что Яшин рассказывал ему о том, как его не хотели пускать на один динамовский юбилей. «Да, было, — ответил он. — Но это длинный и отдельный разговор, не имеющий отношения к нашей теме ».

Жаль, Олег Иванович не стал развивать тему. Даст бог, еще с ним об этом поговорим…

Слушая следующий рассказ Валентины Тимофеевны, сложно представить, как можно было стать лучшим вратарем мира с теми болезнями, которые были у Яшина едва ли не с детства.

« Язва желудка у него была с детства: результат скудного питания во время войны, которая началась, когда ему было 11. В 16–17 лет его уже отправляли на юг — лечиться в санаторий. Повлияли и очень тяжелые тренировки, которым Лев отдавался целиком. И ни разу на них не опоздал: сам был пунктуален и от других требовал того же. Если нам нужно было куда-то идти, а я задерживалась — все нервы мог истрепать.

После каждой тренировки оставался и обязательно просил кого-то побить ему по воротам. Один раз я это застала и потом сказала: «Больше никогда туда не пойду!» 30–40 сильнейших ударов, которые муж принимает на живот, — видеть это было выше моих сил. Мне казалось, что ему пробили всю брюшную полость. Сам Лев говорил мне, что пресс у него накачанный, и к тому же мяч он ловит руками, и живота тот не успевает коснуться. Но я-то видела — еще как успевает.

После какой-то победы встретились с Якушиным в ресторане «Савой». Михаил Иосифович отозвал меня в сторонку и допытывался: «Скажи, Лев на меня жаловался?» — «Нет, а что случилось?» — «Наверное, он на меня обиделся. На предыгровой тренировке сказал, что желудок болит и падать не может, но я его все-таки упросил разочек упасть. А он потом с трудом встал и еле пошел в раздевалку». В самом матче, естественно, он прыгал и падал как надо…

Желудок у Льва болел постоянно — он и умер от рака желудка. Из-за очень высокой кислотности всегда носил в кармане пищевую соду в кульке — и пузырек с водичкой, когда возможно. А если ее не было… Изжога была такой сильной, что он даже не мог дождаться, чтобы, как полагается, развести чайную ложку соды в стакане воды. Насыпал соду из пакетика в ладонь, отправлял ее в рот — и потом искал, чем запить.

Однажды видела телевизионный очерк о Льве. Леша Парамонов говорил о Яшине очень хорошие слова. Но одна вещь вызвала у меня недоумение. Рассказывая про больной желудок и соду, Парамонов присочинил, что в другом кармане Лев всегда носил шкалик коньячку. Ел соду, коньяком запивал — и шел на тренировку. Не было такого! И не только потому, что соду невозможно запивать коньяком. А еще и потому, что коньяк Лев не любил, и пил его, только когда уж совсем ничего больше не было. И вино, и пиво не пил — только водку. Ему врачи так сказали — из-за язвы.

Иногда такие легенды выслушиваешь… Однажды ехала в поезде с юга, и со мной в купе сидели две важные особы: одна чуть ли не из ЦК партии, другая — из профсоюзов. Почему-то заговорили о футболе, и одна говорит: «Я вот была на приеме в Кремле и видела, какие они все, эти футболисты, алкаши. У Яшина в одной руке был бокал с водкой, который он целиком выпивал, а в другой — бокал с шампанским. Им он запивал!»

Я промолчала, хотя очень хотелось высказаться. Шампанского Лев не пил вовсе. А насчет бокала… Выпивал Лев только маленькими порциями, рюмками. Да, мог напиться допьяна. Но никогда не был алкашом, иначе не играл бы 20 лет на высшем уровне. И вел себя, выпив, всегда нормально. Кстати, водку ему надо было обязательно запить водой. Без этого сразу закашливался. На рыбалке мог даже из лужи зачерпнуть, но запить — обязательно!

С утра Лев никогда не пил. И в одиночку не употреблял. Дома водка могла стоять сколько угодно времени — пока кто-то в гости не заглядывал. И на людях его пьяным никогда не видели. А когда выпивал — всегда добрый был. Никогда у него агрессия после выпитого не проявлялась. Примет лишнего — ляжет спать, и все. В отличие от того же Эдика Стрельцова, к которому Лев, кстати, очень хорошо относился, все время уделял ему внимание — как и многим молодым игрокам. Рассказывал: такой он тихенький, спокойный, десять раз на дню поздоровается. Но как выпьет — так дурак дураком… »

А теперь — рассказ Валентины Тимофеевны о последних месяцах жизни мужа.

« После ампутации у Левы случился инсульт. Это, в свою очередь, подействовало на глаза и горло — стал плохо видеть и глотать. Все стало двоиться, причем странно — с одной стороны ему могло показаться, что впереди бугор, а с другой — яма. Шел неровно, оступался.

Если раньше он ходил с палочкой, то теперь уже не мог без костылей, поскольку плохо видел. В октябре 89-го мы были в Англии, в ноябре — в Израиле. Там были презентации «Золотого мяча», приглашали всех, кто им был награжден. Ди Стефано был, Платини. Еще в ноябре сборная ветеранов СССР ездила в Италию — Бесков приглашал и нас позвал.

В Израиле Льва пригласили полечиться. Но началась рекламная возня, его туда-сюда таскали. По дороге, когда мы туда летели, у него выпал зуб. Пока со стоматологом возились — никак до терапевта дело не доходило. Он начал нервничать, желудок заболел. Потом его стало тошнить. После этого его положили в израильский госпиталь. А до отъезда оставалось три дня. Его обследовали, но не лечили — и мы уехали. Никакого серьезного диагноза не поставили — язва, мол, и все.

В декабре перед Новым годом он в Москве слег в больницу. Плохо глотал, непроходимость была — решили оперировать. Думали, опять с язвой все обострилось. А потом приходит врач и говорит: «Давно это у него?» — «Что?» — «Рак». Оказалось, уже и метастазы по всей брюшной полости. Никто ничего раньше не говорил. Хирург мне сказал: «Там уже ничего сделать нельзя».

После Нового года его выписали. С этого момент он начал резко худеть. 5 марта вышел указ о награждении Яшина орденом Героя Социалистического труда. Тут началось паломничество — Гарри Каспаров приезжал, Анатолий Карпов, еще много разных людей. А Ринат Дасаев — еще до указа.

Орден, кажется, 15-го дома вручали — и Лева уже был страшный-страшный. Потом он говорил: «Раньше надо было. Зачем мне это нужно сейчас? Я даже и погордиться им не успею». Но во время вручения еще чувствовал себя более-менее неплохо. Из «Динамо» прислали врача, медсестру, они уколы какие-то сделали.

А получил он этот орден благодаря Николаю Озерову, царствие ему небесное. Молодец он! Сколько раз они даже перед заключенными со Львом ездили выступать. Николай Николаевич бегал по всем инстанциям, хлопотал, чтобы Яшин стал первым спортсменом, которого наградили звездой Героя, хоть и труда. Потом Озеров хотел, чтобы Николаю Петровичу Старостину вторым дали — и это тоже произошло.