Нина Штауде - Воспоминания

Списки жертв беззакония и репрессий нарастали лавинообразно. И чем обширней становилось наше знание о том страшном времени, тем сильнее росла обеспокоенность советских людей за своих предшественников — родителей и учителей, старших товарищей и воспитателей, при жизни которых, а порой и на их глазах, действовала та, казалось бы, все сокрушающая сила.

Но есть неизбежная последовательность в человеческом познании действительности. Потрясенные числом погибших и страдавших, мы доросли наконец до выявления и обнародования имен мучителей и палачей. Еще недавно нам представлялось, что народ безмолвствовал, но сейчас мы все больше и больше узнаем, что не все были задавлены страхом, что шла и борьба с произволом и беззаконием. Проявления этой борьбы были порой робки, в подавляющем большинстве безуспешны, но они готовили протест и обусловили принятие справедливости последующих реабилитаций.

Уже широко известны факты борьбы академика П. Л. Капицы за освобождение Л. Д. Ландау, вызволения зам. министра внутренних дел А. П. Завенягиным умирающего Н. В. Тимофеева-Ресовского, попытки академика Д. Н. Прянишникова доказать Берии беспочвенность и бесчеловечность осуждения академика Н. И. Вавилова. Становятся известны выступления против массовых репрессий чекистов и прокуроров.

В Архиве Академии наук СССР, в фонде академика С. И. Вавилова (ф. 596) сохранились и два публикуемых документа. Они свидетельствуют, как видные советские ученые выступали против репрессий, против ущерба, наносимого науке и ее кадрам. Оба письма не имеют дат, но их содержание позволяет достаточно точно определить время их написания.

Первое письмо академиков С. И. Вавилова и Г. А. Шайна адресовано прокурору СССР А. Я. Вышинскому. Оно написано в самом начале 1939 г., очевидно, сразу же после избрания того действительным членом АН СССР. Авторы письма показывали сомнительность ареста астрономов и их семей, характеризовали арестованных как лояльных советских граждан, называли психологической загадкой предъявленные им обвинения. В связи с приближавшимся 100-летием Пулковской обсерватории, исходя из слабого здоровья осужденных и отрицательного внешнеполитического эффекта репрессий, С. И. Вавилов и Г. А. Шайн ходатайствовали о пересмотре дела и предоставлении астрономам работы по специальности. Но это обращение осталось без ответа и дело астрономов не пересматривалось.

Второе письмо наряду с академиками С. И. Вавиловым и Г. А. Шайном подписано и членом-корреспондентом АН СССР А. А. Михайловым. Оно было направлено наркому внутренних дел СССР Л. П. Берия. Это письмо написано в 1945 г., очевидно, в самом конце войны, когда полностью определился и урон, понесенный материальной базой советской астрономии, когда лежали в развалинах обсерватории в Пулкове и Симеизе и намечались меры по их восстановлению, но до избрания С. И. Вавилова президентом Академии наук СССР в июле 1945 г. Это ходатайство было удовлетворено и Н. А. Козырев после 10-летнего заключения был выпущен на свободу.

Родные и близкие, учителя и коллеги боролись с насилием и примеры тому множатся.

В 1936–7 году в некоторых астрономических учреждениях СССР, а особенности в Главной Астрономической обсерватории в Пулкове, были произведены аресты большого числа научных работников. Число активно работающих астрономов у нас не велико (80–90 чел.) и поэтому арест большой группы (чел. 20) резко бросается в глаза. Дело усугубляется еще тем, что среди арестованных имеются наиболее крупные астрономы. Едва ли будет преувеличенным, если сказать, что советская астрономия потеряла в своем удельном весе не меньше 30 процентов. В некоторых отделах эти лица являются незаменимыми.

Большинство арестованных Пулковских и других астрономов осуждено на 10 лет с выселением их жен в особые лагеря. Среди них имеются старики (свыше 60 лет) и больные, и во всяком случае вполне здоровыми являются весьма немногие. Наказание отбывают в тюрьмах и повидимому никто из них не работает по специальности. По отрывочным сведениям, полученным от родных, и без того слабое здоровье некоторых из них пошатнулось.

Некоторых из осужденных мы знали много лет и нам представлялось, что они были лояльными советскими гражданами. Они всегда принадлежали к передовой русской интеллигенции, и в 1905 г. и позже некоторые из них подвергались репрессиям. Можно привести немало фактов, свидетельствующих об их лояльности. Укажем, например, на то, что Б. П. Герасимович в 1926–29 году был в Америке (длительная командировка и стипендия) и приобрел там столь крепкое научное имя, что получил предложение занять директорский пост на одной из обсерваторий.

Если прибавить, что он был там с женой и детей у него тогда не было, то возвращение характеризует его достаточно хорошо. Один из нижеподписавшихся мог иногда со стороны наблюдать, как Б. П. Герасимович (бывший директор Пулковской обсерватории) принимал иностранных ученых и освещал те или иные явления нашей жизни. Впоследствии можно было прочесть некоторые отзывы этих лиц уже в заграничных изданиях, и в них проглядывает положительное впечатление от нашей страны. Относительно других можно также привести немало фактов, свидетельствующих в пользу их лояльности.

В последние годы Пулково росло и обновлялось молодыми кадрами. Более старые астрономы воспитали немало ценных работников. Но к сожалению, наряду с этим на почве неумеренных честолюбий отдельных лиц, групповой борьбы и проникновения на обсерваторию немногих карьеристов и даже одного афериста (вскоре разоблаченного) там одно время царила склока. Это производило тяжелое впечатление и может быть в той или иной степени вызвало последующие события. Во всяком случае с полным сознанием ответственности можно утверждать, что здесь не было противопоставления старого молодому или вообще какого-нибудь политического элемента. Самое большое, в чем можно было бы обвинить астрономов — это в политической обывательщине. Они очень ценили благополучие, в котором пребывали и которое позволяло им отдавать себя полностью астрономии. Большой психологической загадкой является, как вообще они могли быть вовлечены в преступление, в котором они обвиняются. Характер обвинения мы не знаем, но нам известен один приговор (по делу Е. Я. Перепелкина), приводимый нами ниже полностью:

«Судебным следствием и материалами дела (№ 10886/ /23695) виновность подсудимого Перепелкина установлена в том, что он с 1930 по 1936 год состоял в контрреволюционной группировке в Пулковской обсерватории и неоднократно на квартире совместно с Яшновым, Балановским, Днепровским и другими контрреволюционерами критиковал политику Советской власти с контрреволюционных позиций и восхваляли при этом капиталистический строй, чем совершили пр. пр. ст. 58–11 и 58–10 ч. 1 УК, руководствуясь ст. 819 УПИ Спецколлегия приговорила:…»