Франческо Пастура - Беллини

Так возникло еще одно, и немалое, осложнение — в самый последний момент. В театральной жизни всегда возникают разные неожиданности, но такой, как эта, импресарио никак не мог предвидеть. Беллини, хотя и шел на какие-то не свойственные ему компромиссы, тут твердо стоял на своем, и Ланари пришлось уступить. К счастью, в это время оказался свободным баритон Орацио Картадженова, которого и попросили срочно приехать в Венецию, чтобы заменить «заболевшего» Креспи.

Однако и это было не так просто сделать, как предполагали поначалу, потому что партия Филиппо Висконти, написанная для Креспи, не ложилась на голос Картадженова, совсем иной по диапазону, по характеру и по своим ресурсам. Некоторые номера он просто не мог спеть в предложенной композитором тесситуре. Беллини не оставалось ничего иного, как переписать партию Филиппо на нового исполнителя и изменить в опере целых три эпизода. Это потребовало дополнительных усилий, и, помимо всего, пришлось потерять несколько репетиций.

Все это произошло в начале марта, и импресарио был вынужден в который раз перенести премьеру «Беатриче», теперь с 6 на 16 марта, чем вызвал еще большее недовольство публики, и если поначалу она обвиняла импресарио в чрезмерной скаредности при постановке спектаклей, то теперь обрушилась и на Беллини, считая, что тот заодно с ним. А Романи, закончив работу, только посмеивался: он приготовил кое-что, стараясь снять вину с себя и переложить ее на музыканта.

Причины раздражения публики и разного рода пересуды принялся комментировать Томмазо Локателли, владелец и издатель «Гадзетта ди Венеция», — журналист, несомненно, умный, отличавшийся язвительной иронией, но в данном случае мы не можем признать, что он с очевидной пользой применил свои качества, якобы пытаясь правдой успокоить людей.

Желая развязать газетную полемику, Локателли обычно прибегал к довольно изобретательному приему, который неизменно вызывал у публики желаемую реакцию, и делал это со вкусом. Он выводил на сцену воображаемый персонаж, который подписывался аббревиатурой «А. Б.» и называл себя «читателем из Фонцазо», то есть подписчиком из маленького селения, затерянного высоко в горах провинции Беллуно, где в ту пору — в такой-то глуши — меньше всего могли оказаться люди, живо интересующиеся событиями художественной жизни Венеции.

Каждый раз, когда журналист хотел с кем-нибудь поспорить, этот самый подписчик возникал с письмом, где смиренным тоном, в котором, однако, сквозило ехидство, просил издателя «Гадзетты» — официального правительственного органа венецианской столицы — разъяснить, почему что-то не происходит или происходит не так, как должно. На этот раз вопрос воображаемого синьора «А. Б.» касался некоторых обычаев, укоренившихся в Ла Фениче, где новая опера, которая должна стать «главным спектаклем сезона», не открывала, а фактически закрывала сезон, потому что показывалась за несколько дней до его окончания. «Не лучше ли было бы, — с невинным видом задает вопрос мнимый подписчик, — показать ее даже не в середине карнавала, а когда он совсем кончится? И не будет тогда ни недовольства, ни разочарований». И, притворяясь, будто ищет ответ на этот вопрос, «подписчик» начинает задавать каверзные вопросы: «Может быть, теперь стало модно давать новую оперу в конце сезона? Или, может, это прихоть певцов либо какая-нибудь махинация импресарио? Так или иначе, какая-то причина тут есть, во всяком случае, должна быть, поскольку даже мы, бедненькие, знаем, что у всего на свете есть свое почему…»

«Почему» столько раз откладывалась премьера «Беатриче», знал, конечно, и Локателли, вращавшийся в театральных кругах, и ему ничего не стоило воспользоваться мнимым подписчиком из Фонцазо, чтобы ответить публике на этот вопрос, получивший столько самых фантастических толкований, и тем самым развеять всякое недовольство. Однако журналист предпочел остаться на уровне сплетен, расчетливо используя их для еще большего разжигания страстей. Письмо воображаемого синьора «А. Б.» помечено 6 марта (то есть датой, когда должна была состояться премьера «Беатриче», отложенная на десять дней из-за смены баритона и доработки партии), а опубликовано оно 13 марта. На следующий день издатель ответил своему воображаемому собеседнику, начав таким образом обсуждение, которое восстановило венецианскую публику против Беллини и привело к тяжелым последствиям.

Отвечая своему синьору «А. Б.», Локателли напоминает, что показывать новую обязательную оперу в самом конце сезона уже стало правилом в театре Ла Фениче с тех пор, как антрепризу в нем держит Ланари. И в качестве примера приводит «Капулети» того же Беллини и другие новые оперы, поставленные в театре после 1830 года, которыми венецианская публика не могла по-настоящему насладиться, так как поневоле число представлений было ограничено.

Выпятив ошибки импресарио, автор статьи бросил несколько стрел и в сторону Беллини, отметив медлительность, с какой тот сочиняет музыку, и стремление маэстро во что бы то ни стало сделать все так, как нравится ему, пренебрегая вкусами публики, ожидающей его новую оперу. Или может быть, в Фонцазо, язвительно вопрошает Локателли своего вымышленного собеседника, думают, что написать оперу так же просто, как статью в «Гадзетта»? Нет, для этого потребуется очень много времени, может быть, даже год, потому что «эта «Беатриче», конечно, будет не такой оперой, как у всех других маэстро. Ведь нужно создать вещь превосходную, на все вкусы, ибо его «Беатриче» вскоре предстоит далекое плавание и она бросит якорь в более удобной гавани в Лондоне. А Венеция, острит Локателли, только успеет попрощаться с ней, пожелать счастливого пути!

Словом, статьи было достаточно, чтобы из мухи сделать слона и обрушить на импресарио и музыканта гнев публики ровно за два дня до премьеры оперы. Расчеты журналиста оказались верными и были подкреплены поддержкой — неожиданной или преднамеренной, бог знает — Феличе Романи, ловко вписавшего свои обвинения в предисловие к либретто.

Мы уже знаем, что знаменитые «предисловия» Рома-пи представляли собой всего лишь изложение точки зрения высокого поэта, снизошедшего до более низкой формы искусства, с целью заранее оградить себя от возможной критики. «Прекрасно знаю, гораздо раньше, чем вы мне об этом скажете, — читается между строк «предисловия» — что данное оперное либретто, написанное по такому-то роману или по такой-то пьесе, мало соответствует оригиналу, но это обусловлено только сжатостью оперного либретто и предопределено формой поэзии, скованной музыкой».

Пока речь идет о построении либретто, «предисловия» Романи выглядят лишь проявлением личного тщеславия, в каком у него, конечно, не было недостатка. Но предисловие, предпосланное «Беатриче», это настоящее предательство.