Франческо Пастура - Беллини

Перейдем теперь в лагерь противника. Статья Локателли появилась в «Гадзетта привиледжата» на следующий день после премьеры «Беатриче». Это был редчайший случай, поскольку тогда было принято публиковать рецензию на новую оперу только после второго представления, чтобы у критика была возможность выразить более определенное, устоявшееся мнение.

Но у Локателли могло быть только одно мнение — суждение враждебной партии, тем более что в своем диалоге с воображаемым подписчиком из Фонцазо он предсказал, что произойдет с «Беатриче» и ее автором. И теперь к пресловутому синьору «А. Б.» он обращался с третьей статьей в виде торопливого письма, которое он якобы набросал, как только вернулся из театра, в час ночи. Автор статьи знает, что подписчик не просил его об этом, но он тем не менее делает это из желания угодить ему и сообщить самые свежие новости о новой опере Беллини, которой синьор «А. Б.» так интересовался.

Сквозь подчеркнуто иронический тон прорывается удовлетворение плохим приемом оперы. «Беатриче ди Тенда» не имела никакого успеха, — утверждает автор статьи, — среди несчастной публики не видно было ни одного довольного лица, и маэстро, сидя среди скрипок и виолончелей, видел, как решается его судьба, и никто не вспоминает о нем. Некоторые его поклонники пытались, конечно, напомнить публике об авторе, поодиночке выкрикивая его имя, но их, возможно, искреннее желание никто не поддержал, и сторонникам Беллини пришлось умолкнуть».

Такова хроника премьеры. А вот как Локателли объясняет автоплагиат из «Нормы». «В Венеции, — опять обращается он к пресловутому подписчику из Фонцазо, — все мы очень любим «Норму», и я готов спорить, что сразу узнаю, из какого места взят любой такт этой оперы! Что же тогда говорить о самом маэстро! Он любит свою оперу так сильно, что даже перепутал свои мелодии и поменял местами аккомпанемент этих опер. В результате в «Беатриче» имеется несколько мест, сходных и даже одинаковых с «Нормой», а публика сразу же заметила это и громко закричала: «Норма! Норма!» Что ж, бывает и такое…»

Конечно, мудрено написать более желчно, тем более что автор статьи — может быть, для того, чтобы показать свою беспристрастность, — находит в опере и кое-что удачное, но не замеченное публикой. Хотя его мнение, насмешливо подчеркивает он, разумеется, сугубо личное, ибо слушатели не обязаны обращать внимание на столь незначительные детали. К тому же, если учесть, сколько публике пришлось ожидать оперу, она имеет полное право услышать «что-то лучшее после такой изнурительной (по крайней мере внешне) работы, какую проделал автор». Статья заканчивается вопросом: «Что же теперь скажут в Фонцазо?» В переводе на нормальный язык это могло бы означать: «Вы довольны теперь?»

На этот раз приходится констатировать провал более несомненный и убедительный, чем это было с «Нормой», однако и теперь приговор, вынесенный венецианской публикой «Беатриче», не был безапелляционным. Несмотря на враждебное отношение и подстрекательство газет, венецианцы каждый вечер заполняли театр, и сборы удваивались. «Беатриче» прошла до конца сезона шесть раз, и, похоже, импресарио Ланари довольно быстро забыл несчастливую историю с премьерой благодаря внушительным поступлениям в кассу театра.

Но Беллини долго помнил это фиаско. В двух письмах, относящихся к тому времени, он с достоинством рассказывает о событиях премьеры, не выискивая оправданий. Он спокойно воспринимает козни своей «враждебной» судьбы. «Все мои труды для Венеции пошли на ветер, — пишет он своему товарищу по школе Борначчини, — ты ведь уже слышал о торжественном фиаско «Беатриче». Я мог бы привести в оправдание враждебность публики из-за слишком большой задержки, некоторые враждебные статьи в газетах накануне премьеры, совершенно убийственное предисловие Романи к своему либретто, но теперь все это уже ни к чему».

В таком же благородном тоне выдержано и письмо к Сантоканале 25 марта 1833 года: «Моей новой опере из-за целого ряда обстоятельств не повезло, в отличие от «Капулети». Меня обвинили, будто я умышленно задержал премьеру до 16 марта, хотя виноват в этом был только поэт…»

Сам же Беллини после всего пережитого полагался исключительно на время. И действительно, от спектакля к спектаклю зрители слушали «Беатриче» с нарастающим интересом, и всякий раз аплодировали все новым и новым номерам, причем публика заполняла зал настолько, что антреприза выручала за билеты вдвое больше, чем на первом представлении. Расценивать все это можно было только как хороший признак. «Если считается, что кассовый сбор — самый верный показатель успеха, то моя опера произвела фурор, несмотря на плохой прием на премьере». И маэстро предоставляет вынести окончательный приговор «Беатриче» более объективному судье: «Время даст ответ на все вопросы…» Пока же сказать ему больше нечего. Он лишь напоминает, что «Заира», освистанная в Парме, взяла реванш в «Капулети», а «Норма», не понятая целиком на первом представлении в Милане, все равно потом имела огромный успех. И «Беатриче», — заключает музыкант, — которую я считаю достойной сестрой ее, надеюсь, тоже будет воздано по заслугам».

Беллини уверен, что со временем и «Беатриче» воскреснет, как возродилась «Норма». Но горечь поражения сохранится надолго.

В письме к Сантоканале он сообщает, что намерен снять обвинения, выдвинутые против него в «Гадзетта», в том числе упрек в плагиате из «Нормы», который она «простодушно» поместила на своих страницах. С этой целью маэстро опубликовал в газете два нотных примера. Один воспроизводил аккомпанемент из «Нормы», который композитор якобы украл, другой — из «Беатриче», совсем иной. В том же номере «Гадзетта» от 26 марта опубликовано письмо, адресованное Локателли, в котором «один друг маэстро Беллини» вежливо, но решительно и уверенно, как человек, утверждающий истину, абсолютно убежденный в своей правоте, объясняет, насколько опрометчивым и клеветническим было обвинение композитора в задержке премьеры новой оперы в Ла Фениче.

Эта задержка была вызвана леностью поэта, который, будучи обязан по контракту вручить музыканту либретто новой оперы в октябре и ноябре, к 15 января дал ему всего несколько сцен и то лишь после того, как импресарио Ланари обратился к компетентным властям.

Далее в письме друга композитора говорилось, что «поэт представил Беллини в конце октября вовсе не план либретто и не наброски сцен, а только одно название «Кристина, королева Швеции», и ему после отклонения сюжета музыкантом не пришлось выбросить ни единой поэтической строки». Романи без всяких потерь для себя взялся за новый сюжет. К тому же дополнительная задержка премьеры была вызвана вынужденной заменой баритона. Так были окончательно поставлены все точки над «и» — уточнено, кто и в чем виноват во всей этой истории.