Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Позже началась трансляция оперы композитора Бизе «Кармен» из Большого театра Союза ССР.

Приемник радиостанции рассчитан на работу с головными телефонами, но в передатчике радиостанции имеется достаточно мощная модуляторная лампа.

Мне удалось использовать ее как усилитель мощности для работы с динамиком без нарушения схемы передатчика. Это позволило нам слушать музыкальные передачи с определенным комфортом.

Еще не закончилась увертюра, как к нам пожаловал заместитель комполка по политчасти. У него профессиональный интерес — чем занимаются радисты на отдыхе.

Вообще-то посторонние радиопередачи слушать запрещалось. Подумалось — сейчас отругает и заставит выключить станцию. Получилось иначе, остался слушать.

Наша музыка привлекла и полковника, и начальника штаба, и еще несколько офицеров.

Получилось коллективное прослушивание оперы. Наибольшее впечатление осталось от куплетов Тореадора.

Текст и музыка куплетов полны героизма, отваги. Все это понятно солдатам, бередит их душу. Жаль, что не помню фамилию исполнителя.

Главные герои оперы — Кармен и Тореадор. Это сильные, увлекающиеся натуры. Одним из наиболее ярких запоминающихся фрагментов оперы являются куплеты Тореадора.

Невероятная эмоциональная сила сочетания слов и музыки завораживает слушателя.

Большинство мужчин невольно представляет себя на месте Тореадора, появляется жажда совершить беспримерный героический подвиг.

После небольшой передышки снова бой: если зимой мы действовали севернее Харькова, то теперь наша дорога на Харьков.

Ежедневно внимательно слушаю сводки центрального радио.

Боюсь пропустить сообщение о Дмитровске.

Удивляюсь: Дмитровск южнее Орла и Кром, а их уже освободили. В чем дело: я прозевал сообщение или там еще бои? Наконец долгожданная весть.

Мой город освобожден 12 августа. Теперь тревожусь о судьбе своих родственников.

Сегодня полковник для НП выбрал хату почти на самой передовой. Время к полудню, Миша находится с ним.

Дежурить в ранние утренние часы не всегда ему доверяю. Побороть сон в предрассветные часы очень трудно, а когда в наушниках убаюкивающее поет морзянка, еще труднее.

Миша хороший специалист и вообще хороший парень, но нужной фронтовой закалки у него еще нет.

Сзади хаты, почти у самой стены, кем-то отрыта щель. Залез в нее, это защита от обстрела. Лучшее укрытие трудно придумать. Метрах в 20 от хаты заросли кукурузы. Ощутил потребность оправиться по малому. На передовой для этого из окопа или щели не вылезают.

В моем случае непосредственной угрозы не чувствовалось, защищали хата, да и противник особой активности не проявлял.

Вылез из щели и бегом в кукурузу. Только добежал, слышу выстрел тяжелого немецкого миномета.

Чувствую, что мина летит сюда, ко мне. Залег в кукурузной борозде.

Взрыв раздался где-то рядом. В меня попал комок земли. Поднялся, смотрю. Вот это да. Мина попала в щель, где я только что был.

По зорьке вслед за полковником приехали на НП. Если позволяли условия, полковник ночевал в ближайшей деревне, где размещался штаб полка. Нам, радистам, строго-настрого было приказано находиться с полковником на НП или в штабе. Телефонисты и разведчики-наблюдатели со своими стереотрубами постоянно были на НП, а мы ночевали в деревне.

НП в этот раз на передовой, слева и справа от нас окопы. Лошадь с повозкой укрыть негде.

Ваню с повозкой отправил в тыл, вместе с экипажем полковника. День выдался горячий. Пару раз даже мы с Мишей участвовали в отражении атаки.

На голове наушники, в руках чьи-то автоматы, они остались от эвакуированных раненых, строчим из них.

Душа замирает: еще немного и не выдержим, отойдем.

К вечеру не только все атаки отбили, но потеснили противника, продвинулись вперед.

Дежурный телефонист говорит, что меня спрашивает кто-то из штаба полка. Я удивился, мое начальство в дивизии, а в полку я только оперативно подчиняюсь полковнику.

Взял трубку.

Сообщили печальную новость — ранен ездовой Ванюша, его отправили в госпиталь.

Жаль Ванюшу, хороший был парень. Однако сказалась жестокая фронтовая действительность. Первый вопрос задал не о нем, а о лошади с повозкой: как они, целы ли.

Мне рассказали, что по месту расположения штаба полка был артобстрел, ездового ранило, а лошадь и повозка целы. Предложили оставить их у себя, до тех пор, пока пришлют нового ездового.

С этим я не согласился. Во-первых, без лошади мы свою задачу выполнить не сможем, во-вторых, могут подменить привычную нашу кобылу Рамку, так ее звали, на какую-нибудь клячу.

Через некоторое время на нашей повозке приехал посыльный. Он привез ужин и еще что-то телефонистам, передал мне вожжи от лошади и быстренько ушел.

Осматриваю свое «хозяйство». С лошадью и сбруей все вроде в порядке, а повозка «чистая», нет в ней ничего, нет мешка с ячменем, нет ведра, нет вещмешков и оружия. Кто-то все забрал, по-армейски это называется «проявил находчивость».

Самая ощутимая потеря — ячмень и ведро. Чем кормить, как поить лошадь — проблема, и решать ее нужно срочно.

Ячмень второй раз не выдадут, а ведро еще и табельное имущество, за его утерю спросят.

С вещами и оружием проще, где-то недели через две выдадут новое белье, портянки и другие мелочи, оружие после очередного боя можно подобрать любое.

Пока мы с Мишей переживали все происшедшее, полковник поехал ночевать в деревню и приказал нам прибыть туда же.

Быстро собрались — и вслед за полковником.

Прибыли, остановились у колодца. Наша кобыла просит пить.

В соседней деревне почти у каждого колодца «журавли», а в нашей, как нарочно, нет ни одного и до воды далеко. Перед нами две задачи — ведро и веревка, до воды в колодце метра три.

В поисках ведра обошли почти всю покинутую жителями украинскую деревню. Похожа она на русскую, только хаты как будто только что снаружи побелены. Большинство дворов огорожено плетнем, на улицу — ворота и калитка.