Борис Семов - Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп)

Еще в ходе Курской битвы узнал об освобождении родного Дмитровска от немцев. Естественно, мне очень захотелось узнать о судьбе своих родственников, живы они или нет.

Я подумал, что такие вопросы волнуют не одного меня. В то же время я понимал, что сразу после освобождения города у городских властей достаточно разнообразных срочных и текущих дел.

Поэтому свой запрос я послал не сразу, а недели через две в адреса райкома партии, горсовета, школы.

С тех пор прошло уже почти два месяца, а ответов нет. В чем причина? Или письма пропали где-то в пути, может поезд с почтой разбомбили, или затерялись в бумагах у адресатов.

Только что собрался писать снова, как пришел долгожданный ответ.

Ответила мне только секретарь райкома партии Нина Жарикова. Это моя знакомая, учились в одной школе, в одном классе.

С трепетом разворачиваю письмо. Сообщение печальное. Родственники мои погибли во время одного из артиллерийских обстрелов города. Выражает мне соболезнование, сочувствует моему горю. Пытается как-то поддержать, подбодрить. После войны приглашает в родной город, где меня ждет приличная работа, например, редактором местной газеты.

Сообщение потрясло. Я тяжело переживал случившееся, никак не мог смириться с мыслью, что остался один. Еще в начале войны в первую военную осень под Москвой погибла моя хорошая знакомая, можно сказать невеста.

Теперь я лишился и родителей. Нет у меня никого. Если останусь жив, мне некуда вернуться. В нашем домике живут чужие люди, нигде меня никто не ждет.

Когда слышу арию Мистера Икс из одноименной оперетты, на глаза невольно набегает слеза.

Вспоминается тот тяжелый для меня 1943 год. Тогда узнал, что остался один-одинешенек на белом свете, что нигде мне не светит родное окно.

Трудные дни были у меня. Перед глазами стояли то мама, то наш домик. Не хотелось верить, что все это я потерял навсегда.

Такое тягостное состояние у меня продолжалось несколько дней. Прервало его неожиданное возвращение из госпиталя моего друга — радиста Левы.

Выяснилось, что ранение у него было не тяжелое, как предполагали сперва, а легкое. Вылечили его быстро и он снова в строю. Сумел Лева вывести меня из постоянной депрессии, а тут еще и серьезная работа подвалила.

Вместо сгоревшей под Белгородом зимой этого года нашей автомобильной радиостанции РСБ, пришла новая. Вернее, прислали только автомашину, а радиостанцию было приказано отремонтировать и установить уцелевшую старую.

Замена была неравноценная. Вместо сгоревшей полуторки «ГАЗ» с кабиной – пришел «козлик». В нем все размещалось очень тесно. Не было своего мотор-генератора для электропитания радиостанции, а был только один умформер, который приводился в движение либо от мотора автомобиля, либо от аккумуляторов.

Рабочее место радиста было не очень удобное, и, конечно, не было спальных мест.

С ремонтом дело обстояло сложно. Приемник радиостанции был цел, а в передатчике пуля пробила высоковольтный воздушный конденсатор. Его нужно было менять.

Такой ремонт могла сделать только армейская мастерская.

Начальник связи дивизии обращался туда уже несколько раз, но всегда получал отказ. У них не было необходимых запчастей и получение их в перспективе не предвиделось.

Хоть это и не положено по правилам, решили отремонтировать радиостанцию сами.

Пострадавший конденсатор представляет собой своеобразную маленькую этажерку. На металлических стойках с помощью насажанных на них изоляторов закреплены полочки — металлические пластинки. Если пострадали пластинки, то дело поправимое, а если изоляция, то мы бессильны что-либо сделать.

Вытащив конденсатор из передатчика и осмотрев его, обнаружили, что пострадала пара пластинок, они пробиты пулями и искорежены, изоляторы целы.

Стали ломать голову, где взять подходящий материал для изготовления пластинок.

Для пластинок требуется тонкий металлический лист, совершенно гладкий и устойчивый к коррозии.

Опять выручили союзники. Предъявляемым требованиям отвечала жесть от четырехугольных банок с американской тушенкой.

Вырезали пластинки, отремонтировали конденсатор, поставили на место.

Включили, проверили передатчик. Результаты порадовали. Передатчик работает, настройка не нарушилась. Найденное нами решение позволило временно выйти из положения, но в общем представляло откровенную халтуру.

Вдвоем со Львом сидим на ящике в полутемном вагоне, сопровождаем имущество дивизионной роты связи. В основном это катушки с телефонным кабелем и разные другие мелочи.

Один угол у нас отвоевал медсанбат. Там большая куча санитарных сумок и каких-то тюков.

В нашем эшелоне штаб дивизии и медсанбат. Вслед за трудягой паровозом тянутся большие четырехосные вагоны, в них в основном лошади, затем платформы с повозками обоза и двухосные вагоны «теплушки» с личным составом служб дивизии и медсанбата, пара пассажирских вагонов с офицерами штаба дивизии, снова теплушки и несколько больших платформ с высоко навьюченным санитарным имуществом, возами медсанбата.

В голове и хвосте поезда в двух гнездах устроились зенитчики.

Уютно устроились на одном из тюков, мысли где-то далеко. Опасаться особенно нечего. Погода пасмурная, нелетная. В небе сплошная облачность.

Тучи нависли так низко, что, кажется, задевают верхушки деревьев. Перед нами благополучно прошло три эшелона с полками нашей дивизии.

Скоро Киев, до него осталось 15–20 километров. Эшелон ползет медленно. Громко стучат на стыках рельс колеса.

Дорога недавно восстановлена. Кругом пески. Песчаная насыпь еще окончательно не сформировалась.

Подъезжаем, собственно, не к самому Киеву, расположенному на правом высоком берегу Днепра, а к его пригороду — Дарнице, расположенной на левом низком берегу, а железнодорожный мост через Днепр взорван.