Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

246Статья 4 Конституции VIII года гласила, что человек, принявший должность или пенсию от иностранного государства, утрачивает звание французского гражданина.

247Проходящее через всю книгу именование Бонапарта корсиканцем и даже «африканским тираном» призвано объяснить все его преступления нефранцузским происхождением и тем самым снять вину с французской нации; юридических оснований оно лишено: поскольку в 1768 г. Корсика, до этого принадлежавшая Генуэзской республике, была продана Франции, Наполеон, родившийся в 1769 г., имел все основания считать себя французом.

248Эти три разряда, или три коллегии выборщиков, должны были выдвигать кандидатов в Законодательное собрание Итальянской республики. В реальности кандидатуры, естественно, называл сам Бонапарт.

249Френсис Джеймс Джексон (1771–1814) был полномочным посланником Великобритании в Париже с ноября 1801 по апрель 1802 г.

250Генерал Дезе, переменивший ход сражения при Маренго и в ходе его погибший (см. примеч. 168), принимал участие в осаде Мальты в июне 1798 г. (см. подробнее следующее примеч.). Сходным образом о взятии Мальты отзывались и другие участники осады; см., например, реплику военного инженера Л.-М.-Ж.-М. Каффарелли: «Наше счастье, что в крепости нашелся человек, который отворил нам ворота» (цит. по: Dictionnaire. Р. 1126).

251По условиям Амьенского (или, как говорили тогда, «всеобщего») мира, подписанного 25 марта 1802 г. Жозефом Бонапартом от Франции и лордом Корнуоллисом от Англии, а также Асарой и Шиммельпеннинком от Испании и Голландии (союзниц Франции), Англия возвращала Франции и ее союзницам все их колонии, за исключением острова Тринидад, до 1797 г. принадлежавшего Испании, и бывших голландских владений на острове Цейлон. Что касается Мальты, то этот вопрос имел свою непростую предысторию: с XVI в. остров принадлежал рыцарям Ордена святого Иоанна Иерусалимского (Мальтийского ордена); к господству над островом стремились и Англия, и Россия (см. примеч. 170), однако в июне 1798 г. Мальту осадил флот Бонапарта, и благодаря тому, что некоторые мальтийские рыцари французского происхождения и республиканских убеждений предали орден и помогли осаждавшим, Мальта, считавшаяся неприступной, была взята и оставалась французской до сентября 1800 г., когда ее захватили англичане. Статья 10-я Амьенского мирного договора предусматривала возвращение Мальты рыцарям-иоаннитам, однако в реальности Англия так и не вывела свои войска с этого острова. Помимо Мальты англичане, согласно Амьенскому договору, должны были покинуть также остров Эльбу и Египет. Именно эти условия имеет в виду Сталь, говоря о «безвозмездных уступках», на которые шла Англия (между тем французы, по договору, должны были вывести войска из Неаполя и папских владений). О ее взгляде на отношение англичан к Бонапарту см. также примеч. 281.

252До Революции Пьемонт представлял собой континентальную часть владений сардинского короля; в 1792 г. французы оккупируют Ниццу и Савойю, а в 1798 г. захватывают весь Пьемонт; в феврале 1799 г. устроенный среди жителей Пьемонта плебисцит (впрочем, проведенный в нарушение всех «демократических» правил) утвердил присоединение всей этой территории к Франции. Правда, вскоре Пьемонт отбили у французов австрийцы, но после победы французов при Маренго вынуждены были его оставить. Ни Люневильский, ни Амьенский мирный договоры о судьбе Пьемонта не упоминали, и, хотя итальянцы мечтали о присоединении его к Итальянской республике, Бонапарт решил иначе: 11 сентября 1802 г. было объявлено о превращении Пьемонта в шесть новых французских департаментов.

253Амьенский договор был разорван в мае 1803 г.; подробнее см. примеч. 310.

254Это произошло 21 августа 1802 г.; все три консула отправились в Люксембургский дворец с тем, чтобы сенаторы принесли им присягу. В тот день первый консул впервые председательствовал на заседании Сената.

25512 июля 1790 г. Учредительное собрание проголосовало за введение во Франции нового закона религиозной жизни — Гражданской конституции духовенства; согласно этому закону архиепископы, епископы и кюре должны были избираться гражданами, а перед вступлением в должность приносить присягу на верность нации, королю и Конституции (в 1792 г. текст присяги изменился: теперь присягать следовало Нации, Равенству и Братству). Папа римский Пий VI осудил Гражданскую конституцию духовенства, и большинство священнослужителей приносить присягу отказались. В результате французское духовенство разделилось на два разряда: присягнувших и неприсягнувших; последние либо эмигрировали, либо стали жертвами разнообразных гонений. Те, кто уцелел, скрывались от преследований вплоть до термидорианского переворота; после свержения Робеспьера скрывавшиеся смогли выйти из подполья, однако формально их положение никак не изменилось, а после переворота 18 фрюктидора на неприсягнувших священников опять обрушились репрессии (см. примеч. 8). Двери церквей было позволено открывать только в последний день декады (которою республиканский календарь заменил неделю). Меж тем народ, особенно в западных департаментах, сохранил веру и желал возвращения к прежней религиозной жизни; даже роялистское сопротивление было сломить легче, чем сопротивление католическое. Бонапарт знал об этом, а поскольку сразу после прихода к власти он стремился привлечь на свою сторону все слои населения и представителей всех политических убеждений, то принял среди прочего некоторые меры, облегчавшие жизнь французских католиков: после переворота 18 брюмера церкви были отданы гражданам, которые, следовательно, получили возможность открывать их чаще, чем один раз в десять дней; вновь зазвонили колокола (что имело огромное значение не только в религиозном, но и в бытовом смысле: колокольный звон позволял простолюдинам, не имевшим часов, определять время). Все священники, принесшие присягу новой Конституции, получили право отправлять культ (причем присяги в ненависти к королю, введенной в сентябре 1797 г., от них больше не требовалось). При этом во Франции по-прежнему сосуществовали два духовенства: присягнувшее и неприсягнувшее; последнее, в свою очередь, также делилось на два разряда: одни священники оставались непримиримыми врагами нового режима, другие занимали более умеренную позицию. В результате в религиозной сфере царила анархия.

Стремление Бонапарта к примирению с Католической церковью объяснялось — в этом Сталь совершенно права — по преимуществу социальными мотивировками; мало того, что таким образом он завоевывал симпатии населения, он еще и стремился использовать Церковь как средство дисциплинировать народ и держать его в подчинении; иначе говоря, в католичестве он видел одно из орудий власти и потому хотел поставить его себе на службу; для этого ему требовалась лояльность не только присягнувших священников, но и тех, которые не желали сотрудничать с новым государством без благословения Рима. Свою роль играли и обстоятельства внешнеполитические: в борьбе с Англией Бонапарт делал ставку на страны исконно католические — Италию и Испанию. Вследствие всех этих причин он и заключил Конкордат (род мирного договора) с папским престолом. Об «инструментальном» отношении Бонапарта к религии свидетельствует, среди прочего, его высказывание, известное со слов Рёдерера; дело настоящего политика, говорил первый консул, использовать в своих интересах народные верования, какими бы они ни были: «Став католиком, я закончил войну в Вандее, став мусульманином, укрепился в Египте, став ультрамонтаном, завоевал доверие итальянцев. Управляй я иудеями, я бы восстановил храм Соломона» (цит. по: Vandal. Т. 2. Р. 459). Этот «инструментальный» подход был отчасти эксплицирован в ходе обсуждения Конкордата в Законодательном собрании. Ж.-Э.-М. Порталис, назначенный в 1801 г. государственным секретарем по делам вероисповеданий, сказал, обращаясь к законодателям, что, поскольку человек нуждается в религии, а новую религию создать невозможно, наиболее логичным и полезным является договор с папой. Речь эта была воспринята католиками-роялистами как доказательство того факта, что Конкордат есть всего лишь «сделка между христианами и философами, заключенная по настоянию правительства, не являющегося ни философским, ни христианским» и видящего в религии «политический рычаг, который полезнее иметь в своих руках, чем оставлять в руках противника» ( Remacle . Р. 23). Ср. также свидетельство г-жи де Ремюза: «Бонапарт использовал духовенство, но не любил священников. […] В узком кругу он охотно насмехался над всем, что связано с религией, да и вообще, полагаю, придавал слишком большое значение событиям земным, чтобы тревожиться о жизни небесной. Осмелюсь сказать, что бессмертие его имени волновало Бонапарта куда больше, нежели бессмертие его души. Святош он терпеть не мог и неизменно именовал их лицемерами» ( Rémusat . Т. 2. Р. 368–369).