Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

265Бонапарт знал и о связях Сталь с оппозиционерами, и о ее отрицательном отношении к Конкордату; на Святой Елене он вспоминал, что «в пору подписания Конкордата, против которого она ополчилась, она вдруг принялась натравливать на меня разом и аристократов, и республиканцев. „Теперь или никогда, — убеждала она их, — если вы ничего не сделаете сегодня, завтра в подчинении у тирана окажется сорок тысяч прислужников“» (Las Cases. P. 419; запись от 13 августа 1816 г.; речь шла о католических священниках). Впрочем, принадлежность Сталь к действующей оппозиции весьма сомнительна, и сам Бонапарт никогда не подозревал ее в причастности к заговорам. Для того чтобы выслать ее из Парижа, ему достаточно было видеть в ней не заговорщицу, но идейную вдохновительницу оппозиции, хозяйку салона, где собираются недовольные, женщину чересчур независимую и чересчур влиятельную. Выразительное свидетельство этого отношения — его беседа с Огюстом де Сталем, который в январе 1808 г. в Шамбери добился встречи с императором и пытался получить у него для матери позволение вернуться в Париж; в ответ на реплику Огюста, заверявшего, что г-жа де Сталь будет жить в Париже весьма уединенно и видеться только с горсткой ближайших друзей, Наполеон, если верить мемуаристу Бурьену, воскликнул: «Как же, как же! И вы думаете, что я поверю этим россказням! […] Ни с кем не видеться! Да разве она на это способна? К ней начнут ездить с визитами, она начнет отдавать визиты, наделает массу глупостей, станет болтать с массой людей, начнет отпускать шуточки; она этому значения не придает, а вот я — придаю, и очень большое; моя империя — не шутка, и я принимаю ее всерьез, да будет это известно всем» (Bourrienne L.-A. de. Mémoires. P., 1829. T. 8. Р. 105–106; cp. рус. пер.: Московский телеграф. 1830. Ч. 33. № 12. С. 442–454).

266Сталь выехала из Парижа 5 или 6 мая с сыном Альбером и больным мужем, которого собиралась отвезти из Коппе на воды в Экс. Барон де Сталь, однако, чувствовал себя все хуже и хуже, и в ночь с 8 на 9 мая 1802 г. скончался в Полиньи, вблизи швейцарской границы.

267Бернадот и Жозеф Бонапарт были женаты на сестрах Дезире и Жюли Клари. О последней см. примеч. 338.

268Последним штатгальтером (главой исполнительной власти) Нидерландов был Вильгельм V Нассау (1751–1795). Штатгальтерская власть в Нидерландах с середины XVIII в. была наследственной, однако в 1794 г. французы полностью захватили Голландию, а в 1795 г. превратили ее в Батавскую республику, свою союзницу. Сын Вильгельма V, принц Вильгельм Оранский (1772–1843), смирился с потерей своих нидерландских владений, за которые в качестве компенсации получил, вдобавок к сохранявшемуся за ним графству Нассау, небольшие территории в Рейнской области. В описываемый период он поддерживал с первым консулом хорошие отношения, однако впоследствии отказался от вхождения в созданный Наполеоном Рейнский союз и, потеряв после победы французов над Пруссией все, чем владел, превратился в частное лицо и в безвестности проживал в Берлине; только создание королевства Нидерланды в 1815 г., после Ватерлоо, позволило Вильгельму выйти из политического небытия и стать королем под именем Вильгельма I.

269«Последние соображения относительно политики и финансов» вышли из печати в начале августа 1802 г.; Сталь в эту пору находилась в Коппе, и Неккер мог быть спокойным насчет ее безопасности. Неккер начал брошюру с похвал Бонапарту — «человеку необходимому для Франции», который, «установив в стране диктатуру, уберег ее от многих несчастий» (цит. по: Gautier. Р. 89), однако такие комплименты не могли понравиться первому консулу, ибо привлекали внимание к тому, чего он раньше времени афишировать не хотел; но еще меньше понравились ему рассуждения Неккера о политических перспективах Франции. В настоящее время, писал Неккер, Францию никак нельзя назвать республикой, ибо народ в ней не принимает никакого участия в делах государственных; сам Неккер предпочел бы видеть Францию монархией, однако предсказывал, что, решив установить во Франции монархический режим, Бонапарт захочет основать собственную династию, а для этого ему придется создавать новую аристократию, тех же, кто этому воспротивится, подавлять с помощью военной диктатуры. Указывая на опасность этого пути, Неккер призывал Бонапарта, сохраняя так долго, как это потребуется, исполнительную власть в своих руках, возвратиться к коллективному правлению в области законодательной. Эти призывы Неккера подверглись насмешкам публики, издевавшейся над желанием бывшего министра навязать Франции «семь директоров» вместо пяти (см.: Remacle. P. 112). В РФР Сталь посвятила «последнему сочинению г-на Неккера, опубликованному во время консульства Бонапарта», отдельную главу (ч. 4, гл. 7), в которой разбирает его содержание более подробно. Неккер, пишет она, «желал для Франции свободы, монархии и представительного правления, и всякий раз, когда правительство уклонялось от этой линии, считал себя обязанным употребить свой талант писателя и свои познания государственного мужа для возвращения умов на верный путь. Впрочем, видя в Бонапарте стража порядка, человека, уберегающего Францию от анархии, он в своей последней книге назвал его человеком необходимым и несколько раз отозвался о его талантах с величайшим почтением. Однако похвалы эти нимало не обезоружили первого консула. Дело в том, что г-н Неккер угадал самую суть его честолюбивых замыслов и заговорил о его намерении восстановить во Франции монархию, стать государем и окружить себя знатью, им же самим и созданной. Бонапарт не желал преждевременного обсуждения этого замысла, не говоря уже об исследовании его изъянов. Поэтому, не успело сочинение г-на Неккера увидеть свет, как журналисты получили приказ обрушить на него самую безжалостную критику. Бонапарт назвал г-на Неккера главным виновником Революции: ведь сам он, любя эту Революцию за то, что она вознесла его на трон, одновременно, повинуясь чутью деспота, ненавидел ее; он желал бы пользоваться следствиями, но уничтожить причину. Вдобавок, будучи великим мастером во всем, что касается ненависти, он угадал, что г-н Неккер, страдая более, чем кто-либо, из-за несчастий, поразивших во Франции такое множество почтенных людей, будет глубоко оскорблен, если его — и притом совершенно несправедливо — назовут виновником этих несчастий. […] В первой части своего сочинения г-н Неккер исследовал тогдашнюю Конституцию Франции и высказывал предположение, что цель Бонапарта есть установление в стране королевской власти. Он утверждал, что правление представительное невозможно без прямых выборов, в которых участвует весь народ, и что отклонений от этого принципа быть не может. Разбирая затем аристократические установления, служащие преградой между национальным представительством и исполнительной властью, г-н Неккер заранее предсказал, чем станет Консервативный сенат, сделавшийся с тех пор палатой, рассмотрению которой подвергают всё и которая не может ничего, палатой, члены которой ежемесячно получают жалованье от того самого правительства, за работой которого они призваны наблюдать. Сенаторам отводилась в этом случае роль простых комментаторов консульской воли. Многочисленное собрание разделяло ответственность за деяния одного-единственного человека, и каждый мог спокойно совершать подлости под прикрытием большинства. Предсказал г-н Неккер и уничтожение Трибуната […] Трибунат был задуман для обличения произвола во всех областях жизни: несправедливых арестов, указов об изгнании, покушений на свободу прессы. Г-н Неккер показал в своем сочинении, каким образом члены Трибуната, обязанные званием трибуна не народу, а Сенату, не находили в себе сил для осуществления своей миссии. Тем не менее, поскольку первый консул намеревался предоставить им много поводов для жалоб, он предпочел упразднить Трибунат, пусть даже всецело ему преданный. Само название этой палаты содержало, на вкус Бонапарта, нечто чересчур республиканское» (CRF. Р. 377–380; Трибунат был распущен в 1807 г.). Русский пересказ брошюры Неккера, включающий пространные цитаты, см.: Вестник Европы. 1802. Ч. 5. № 20. С. 301–319.