Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

291Неккер умер 9 апреля 1804 г.; таким образом, Сталь здесь ведет отсчет не от получения ответа от Лебрена, а скорее от публикации «Дельфины» и атак на нее в печати.

292О создании на территории Швейцарии вместо союза кантонов единой Гельветической республики см. примеч. 24. В 1802 г. эта республика фактически распалась, центральная власть была отменена, однако споры между сторонниками объединения и федералистами, выступавшими за сохранение кантональной структуры, продолжались, а в августе 1802 г., после того как Бонапарт намеренно вывел из Швейцарии французские войска, споры эти перешли в гражданскую войну. 30 сентября 1802 г. Бонапарт предложил себя в качестве посредника, французские войска под командованием Нея снова вошли в Швейцарию, и в результате 19 февраля 1803 г. первый консул даровал представителям швейцарских кантонов, число которых увеличилось с изначальных тринадцати до девятнадцати, Посредническую конституцию, или Посреднический акт, представлявший собой некоторую уступку федерализму: каждый из кантонов получал собственную конституцию, причем в аристократических кантонах реальная власть возвращалась патрициям. От новых, более демократических порядков, существовавших при единой республике, остались отмена наследственных привилегий, равенство кантонов, упразднение внутренних таможен и слабый орган центральной законодательной власти — сейм, где каждый из кантонов имел, смотря по величине, один или два голоса. Что касается исполнительной власти, то ее возглавляли по очереди ландманы (начальники) шести «старых», «главных» кантонов. Первого ландмана, Луи д’Аффри, назначил сам Бонапарт (см.: Lefebvre. Р. 154); впрочем, ландман, не имевший ни денег, ни войска, не обладал почти никакой реальной властью и был вынужден постоянно идти на уступки главам кантонов.

29327 сентября 1803 г. Гельветическая конфедерация подписала с Францией договор об оборонительном союзе на 50 лет, согласно которому обязывалась предоставить четыре полка по четыре тысячи человек каждый.

294Совет (consulte) по образцу Цизальпинского совета (см. примеч. 245) из представителей швейцарских кантонов собрался в Париже несколько раньше, чем указывает Сталь: не в январе 1803 г., а в декабре 1802 г.; депутаты (45 централистов-аристократов и 18 федералистов-демократов) прибыли в Париж в начале декабря, а первая встреча в Тюильри с первым консулом состоялась 12 декабря; вообще вся деятельность «совета», закончившаяся написанием Посреднического акта (см. примеч. 292), шла под диктовку Бонапарта.

295В ОЛ (1800) к фразе «В слоге воплощаются, если можно так выразиться, поступь, интонация, жесты пишущего; вульгарность манер ни при каких обстоятельствах не способна придать новую силу ни мыслям, ни словам» г-жа де Сталь сделала примечание: «Я прекрасно знаю, что до сих пор никто еще не употреблял слова „вульгарность“, но оно кажется мне выразительным и точным» ( О литературе. С. 251). Прилагательное vulgaire (от латинского vulgus — толпа, чернь) существовало во французском языке с XVI в., что же касается производного от него существительного vulgarité, то оно, как подтверждают лексикографы, в самом деле было впервые введено в язык г-жой де Сталь, которая разумела под ним свойство «образов и выражений, страдающих недостатком изящества и утонченности» (Там же. С. 61), иначе говоря, заурядность и приземленность. См.: Le Grand Robert de la langue française. Р., 1988. T. 9. Р. 839; Trésor de la langue française. Р, 1994. T. 16. Р. 1380.

296См. примеч. 251 и 310.

297Финансовая система Франции была расшатана Революцией и Директорией; стремительно обесценивавшиеся ассигнаты подорвали доверие к бумажным деньгам; между тем экономика нуждалась в надежных, общепризнанных бумажных деньгах, которые могли бы служить средством для расчетов во всей стране. Попытки создать банк, который, находясь под покровительством государства, выпускал бы такие деньги, неоднократно предпринимались во время Директории, однако успехом в самом начале 1800 г. увенчалась лишь инициатива банкиров Лекутё и Перрего. Новосозданному банку, получившему название Французского, был обеспечен режим наибольшего благоприятствования: туда были переведены фонды национальной лотереи, парижской ввозной пошлины и некоторых других финансовых учреждений; акции этого банка приобрели первый консул, его родственники и приближенные. В апреле 1803 г. Французский банк получил еще более выгодную привилегию — исключительное право выпуска банковских билетов в Париже на 15 лет.

298В отличие от англичан, чья финансовая система строилась на кредите, то есть долгосрочных и краткосрочных займах, осуществляемых государством, Наполеон кредитам не доверял, а потому в 1805 г. по его приказу была заведена отдельная Армейская казна, позднее получившая название Экстраординарной и пополнявшаяся за счет денег, полученных с завоеванных стран; часть этих денег шла на нужды армии, часть пополняла фонд Комиссии по погашению государственных долгов, часть, обращенная в драгоценные металлы, хранилась в Тюильри, и Наполеон брал из нее деньги для себя и своих приближенных.

299О Гражданском кодексе см. примеч. 244.

300Сталь выделяет это слово как неологизм; в тогдашнем французском более употребителен был глагол «денационализировать» в значении «лишать национального характера». Сталь с ее вниманием к разным национальным характерам и разным типам национальных культур видела в этом стремлении Наполеона к нивелированию национальных различий еще одно проявление его деспотизма.

301В РФР (ч. 4, гл. 15) Сталь приводит ту же реплику в несколько иной, но не менее афористичной форме: «Однажды некий государственный советник осмелился заметить ему, что Кодекс Наполеона противоречит решению, которое он намеревается принять, „Что ж, — отвечал он, — Кодекс Наполеона был сочинен для блага народа; раз благо это требует иных мер, их-то и следует предпринять“» ( CRF . Р. 413).

302Чарлз Уитворт (1752–1825) был назначен английским послом в Париже после заключения Амьенского мира и приехал во французскую столицу в начале 1803 г.; в 1788–1800 гг. он представлял Англию в Петербурге, откуда был отозван в июне 1800 г. по требованию Павла за оскорбительные отзывы об императоре в перлюстрированных русской стороной депешах. Агенты Людовика XVIII описывают в нескольких донесениях «сцены», которые Бонапарт, в нарушение всех правил дипломатического этикета, устраивал английскому послу: «Во время последней публичной аудиенции он приблизился к лорду Уитворту и сказал: „Ну что, скоро ваш парламент соберется и набросится на меня? Они откроют стрельбу по мне, а я покамест займусь вами: отчего Англия не исполнила ни одного из условий Амьенского мира?“ Лорд Уитворт в ответ не произнес ни слова. Все знатоки дипломатии утверждают, что иначе он поступить не мог, но все они утверждают также, что нет ничего более противного правилам дипломатии, чем поведение первого консула. Приведенные слова были произнесены Бонапартом очень громко и тотчас стали известны посланникам всех иностранных держав» ( Remacle. Р. 255–256; донесение от 18 февраля 1803 г.); «Послы всех европейских держав, равно как и все знатные иностранцы, собрались в воскресенье 13 марта у г-жи Бонапарт. Первый консул вошел в залу и, направившись прямо к лорду Уитворту, осведомился у него, с какой целью писано послание Его Величества короля Британии к парламенту. Милорд отвечал коротко, что того требует Конституция. Бонапарт спросил: „Разве в Амьенском договоре есть что-то неясное?“ Ответа не последовало. Тогда первый консул заявил, что договор этот понятен и десятилетнему ребенку. „Я могу высказаться еще яснее, — прибавил он, — убирайтесь прочь с Мальты, иначе — война!“ Посол, непривычный к сим новым дипломатическим формам, по-прежнему хранил молчание…» ( Remacle. Р. 279; донесение от 24 марта 1803 г.); ср. также описание этой сцены, во время которой «все присутствовавшие от изумления и ужаса лишились дара речи», в воспоминаниях Гортензии де Богарне ( Fierro. Р. 377–378). Об обращении Бонапарта с английским послом см. также наст, изд., с. 66 и примеч. 308.