Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

610Г-жа де Сталь с Джоном Роккой и детьми выехала из Вены 22 июня 1812 г. Паспорт для путешествия по австрийской территории путешественнице помог получить знакомый ей еще с 1808 г. публицист Ф. Генц (см.: Carnets. Р. 271–272; Mistier. Р. 281; о взаимоотношениях Генца с г-жой де Сталь см.: King N. De l’enthousiasme à la réticence: Germaine de Staël et Friedrich von Gentz // CS. № 41). Шлегель и Южине (см. о нем примеч. 535) остались в Вене ждать русских паспортов.

611Ныне Брио; Сталь приехала туда 25 или 26 июня 1812 г.

612Здесь, как и во многих других случаях (ср., например, оценку причастности Ф. Дрейка к деятельности двойного агента Меэ — см. примеч. 368), г-жа де Сталь идеализирует англичан: «безобидный» полковник Джордж Миллс, с которым она познакомилась в Вене еще в 1808 г. и который затем гостил в Коппе весной 1809 г., был на самом деле тайным агентом британского правительства. Слово inoffensif (безобидный) встречалось уже в произведениях французских авторов конца XVIII в., но еще в начале XIX в. воспринималось как неологизм (в частности, оно присутствует в вышедшей в 1801 г. «Неологии, или Словаре новых слов» С. Мерсье); современные лексикографы предположительно называют его заимствованием из английского языка (см.: Trésor de la langue française. Р., 1983. T. 10. Р. 263–264).

613Сталь ошибается: крепость Шпильберг оставалась тюрьмой для государственных преступников до середины XIX в. (именно в Шпильберге австрийские власти в 1820-х гг. держали в заточении итальянского карбонария Сильвио Пеллико, который посвятил этому периоду своей жизни книгу «Мои темницы»).

614Моравский губернатор граф Прокоп Лазаньский (1771–1824) получил из Вены приказание держать Сталь под надзором и не позволять ей останавливаться в поместьях своих друзей больше чем на краткое время, необходимое для отдыха (Ullrichova. Р. 125). Кроме того, Лазаньскому было предписано разлучить Джона Рокку с г-жой де Сталь, поскольку в ее паспорте его имя не было указано в числе сопровождающих (в нем фигурировали ее сын и дочь, безымянный личный секретарь, Август Вильгельм Шлегель и четверо слуг-швейцарцев). Рокке было приказано следовать другим путем, через Опаву (Верхняя Силезия), под тем предлогом, что это более короткий путь в Швецию. Опавскому комиссару полиции Рихтеру и интенданту ольмюцкого (оломоуцкого) округа было предписано наблюдать за Роккой и следить за тем, чтобы он не встречался в дороге с г-жой де Сталь. Все письма на имя Рокки Рихтеру было приказано отправлять в Брюнн для перлюстрации (см.: Ullrichova. Р. 128–139). Поскольку Шлегель и Южине остались в Вене, Сталь, к ее огорчению, пришлось продолжать путешествие в обществе детей и слуг, не имея при себе мужчины, способного защитить ее и быть ей опорой. Сталь покинула Брюнн 1 июля, а 2 июля Хагер, заместитель начальника венской полиции, известил Лазаньского, что Рокке разрешено путешествовать вместе с г-жой де Сталь, с условием, что оба нигде не будут задерживаться (Ullrichova. Р. 146); до г-жи де Сталь, однако, это разрешение дошло лишь несколькими днями позже, поэтому они с Роккой порознь доехали до Ольмюца, встретились там 2 июля, а затем продолжали следовать разными путями и воссоединились только в Бродах, на русско-австрийской границе (о несостоявшемся свидании в Ланьцуте см. ниже примеч. 635).

61530 июня 1812 г. Сталь послала Меттерниху письмо с жалобами на то, что Хагер не позволяет Рокке, ее «родственнику и секретарю», продолжать вместе с нею путешествие по Галиции и вообще подвергает ее и ее семью всяческим преследованиям. Меттерних впоследствии вспоминал этот эпизод весьма иронически и даже неприязненно по отношению к Сталь: «Г-ну Рокке, ее сопровождавшему, грозила опасность быть выданным Франции и предстать перед судом за дезертирство из французской армии. Однако г-же де Сталь не довольно было простого обещания, что г-н Рокка не будет выдан французским властям, она желала ввести этого господина в венские салоны. Чиновник, на которого она так горько жалуется, г-н Хагер, был человек замечательный, кристально честный, но, без сомнения, весьма суровый. Г-жа де Сталь попросила у него позволения представить г-на Рокку; он отвечал: „Стоит ли нам, сударыня, затевать войну из- за г-на Рокки?“ На что г-жа де Сталь возразила: „Почему бы и нет? Г-н Рокка — мой друг и будет моим супругом“. Сие доказывает, что сам по себе ум не много значит. Талейран был прав, когда говорил: „Ум всему служит и ни к чему не ведет“. Для г-жи де Сталь известность была силой. Что же касается до меня, то чем я дольше живу, тем меньше доверяю этой силе» (цит. по: Ullrichova. Р. 93–94; на самом деле Рокке, уволенному из армии вследствие тяжелого ранения, обвинение в дезертирстве не грозило). Впрочем, позже, в марте 1813 г., когда Сталь находилась уже в Стокгольме, Меттерних через Ф. Генца попросил у нее извинения за венские мытарства.

616Изабелла (Эльжбета) Любомирская (урожд. Чарторыйская; 1733–1816) — вдова великого маршала коронного князя Станислава Любомирского (1700–1793). Ее брат, князь Адам Казимир Чарторыйский (1734–1823), отец известного государственного деятеля александровских времен Адама Чарторыйского, в 1812 г. был назначен главой новосозданной Польской конфедерации (см. примеч. 598); после занятия Польши русскими войсками отошел от дел. Со старой княгиней Любомирской, так же как и с ее племянником, графом Генрихом Любомирским, и его женой (см. следующее примеч.), Сталь познакомилась в Вене зимой 1807–1808 гг. (см.: Trtnik. Р. 310–311); общалась она со старой княгиней и во время своего пребывания в Вене в 1812 г., в частности обедала у нее 17 июня (см.: Carnets. Р. 278). Большую часть времени старая княгиня Любомирская проводила в Вене; ср. ее характеристику, относящуюся к 1814 г.: «Среди салонов, которые могли соперничать с салоном г-на де Талейрана в отношении хорошего тона, элегантности и самой утонченной общежительности, следует назвать в первую очередь салон княгини Любомирской, вдовы маршала. Дама эта, обосновавшаяся в Вене много лет назад, казалось, раз и навсегда решилась открыть двери своего дома для всех иностранцев, которые желали быть ей представленными […] Кто бывал у княгини Любомирской, тот мог понять, какую баснословную жизнь вели польские магнаты в золотую пору своего благоденствия. В княгине соединились величие Потоцких, роскошество Радзивиллов, благородство Любомирских и многих других польских вельмож. Дворец на окраине Вены, слуги, окружение, все в доме княгини и в ней самой являло сочетание Европы и Азии» (La Garde. T. 5. P. 11). О политических взглядах княгини дает представление фрагмент из воспоминаний жены ее внука, графини Анны Потоцкой (урожденной Тышкевич): «Чуждая всему, кроме старинных традиций французского двора, она лучше знала век Людовика XIV, нежели недавнюю историю своей родины. Быв свидетельницей ужасов, опорочивших Революцию 1789 года […] она ненавидела все новое. Наполеон был для княгини не кем иным, как жалким проходимцем , которого случай возвел на высоту, которой он не мог соответствовать. Она избегала упоминаний о нем, а будучи вынужденной произнести ненавистное имя, называла императора маленьким Буонапарте. Храня верность Бурбонам, она носила траур по герцогу Энгиенскому и осыпала благодеяниями всех эмигрантов, каких только могла подобрать на больших дорогах» (Potocka Л. Mémoires. Р, 1897. Р. 54–55).