Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

36Назначенный главнокомандующим «английской» армией, Бонапарт выехал на побережье 8 февраля 1798 г., а 20 февраля, побывав в Дюнкерке, Булони, Кале, Остенде, вернулся в Париж и 23 февраля сообщил членам Директории, что без господства на море высадка в Англии невозможна.

37Жан-Батист Бернадот (1763–1844), генерал, в 1797 г. воевавший с Бонапартом в Италии, в январе 1798 г. был назначен послом Французской республики в Австрии; его отзыв из Вены в апреле того же года был во многом вызван поведением самого Бернадота — генерала-республиканца, мало пригодного для дипломатической службы при австрийском императорском дворе. Об этом отзыве Бернадот сам попросил министра иностранных дел Талейрана 12 апреля, а на следующий день, сочтя свою миссию в Вене исчерпанной, решил отметить свой отъезд запоминающимся жестом и вывесил на своем балконе огромный трехцветный флаг, привлекавший внимание прохожих; венцев зрелище республиканского флага возмутило; ночью недовольные взобрались на балкон и сорвали ненавистный символ республики, а затем сожгли его; начались беспорядки, а виновник происшествия потребовал сатисфакции у императора и обвинил министра Тугута в покушении на его жизнь, после чего покинул Австрию (см :.Pingaud L. Bernadotte, Napoléon et les Bourbons. Р., 1901. Р. 21–25; Егоров A. A. Генерал Бернадот в Вене в 1798 г. // Французский ежегодник, 2000. М, 2000. С. 168–175); ср. изложение того же эпизода в воспоминаниях Барраса, утверждающего, что Бернадот действовал по собственной инициативе, а Бонапарт и Талейран воспользовались его неловкостью, чтобы его очернить ( Barras . Т. 3. Р. 206–211). Войну Австрии Директория объявила позже, 12 марта 1799 г., после того как австрийцы разрешили русским армиям, направлявшимся в Италию воевать с французами, пройти по австрийской территории. Избранный в 1810 г. шведским наследным принцем, Бернадот довольно быстро эволюционировал в сторону сближения с антинаполеоновскими силами в Европе — эволюция, завершившаяся в 1813 г. вступлением Швеции в антинаполеоновскую коалицию. Во время работы над «Десятью годами» Сталь уже знала о занятой Бернадотом позиции, поэтому на протяжении всей книги она отзывается о нем с неизменным восхищением.

38Поль-Франсуа-Жан-Никола, виконт де Баррас (1755–1829), во время Революции член Конвента, в 1794 г. был одним из активных участников термидорианского переворота, покончившего с диктатурой Робеспьера; избранный 31 октября 1795 г. членом Директории, он был единственным, кто оставался в ее составе до ноября 1799 г. В истории Франции этого периода Баррас сыграл важнейшую роль: именно он помог выдвижению Бонапарта (знакомого ему с 1793 г., со времен осады Тулона), который его стараниями был поставлен в 1796 г. во главе Итальянской армии; именно его позиция во время переворота 18 фрюктидора способствовала поражению роялистов и победе республиканцев.

39В своих воспоминаниях Баррас приводит тот же эпизод и сообщает, что рассказал о нем г-же де Сталь на следующий же день (см.: Barras. Т. 3. Р. 160). Что же касается объявления о Египетском походе, то оно было сделано несколько позже; в РФР (ч. 3, гл. 27) Сталь приводит тот же диалог между Бонапартом и Баррасом, но не связывает его напрямую с Египетским походом и пишет, что Наполеон решился отправиться покорять Египет лишь после того, как убедился в невозможности высадки в Англии (см. примеч. 36). Непосредственным поводом к Египетскому походу послужило нежелание Барраса способствовать выборам Бонапарта одним из членов Директории; сама же мысль о завоевании Египта была высказана еще в июле 1797 г. Талейраном в специальной записке; 26 января 1798 г. Талейран обсуждал это намерение с Бонапартом. Комментируемый фрагмент удостоился похвалы П. Б. Козловского, который на его основании ставит г-жу де Сталь выше Вольтера: «С глубокими идеями, достойными мыслителя, который привык иметь дело с предметами самыми серьезными, идеями на первый взгляд совсем простыми, но, по существу, весьма философическими, соседствует у ней целый ряд тонких беглых наблюдений над жизнью большого света, которые мужчина не сумел бы ни сделать, ни развить. Меж тем наблюдения эти в высшей степени важны как для живописания характеров, так и для объяснения событий. Сколько мне известно, один лишь Вольтер, благодаря великой изощренности своего ума, обладал до известной степени этой способностью угадывать едва заметные черты характера и нрава, открывающие человека изнутри. Г-жа де Сталь, однако, имеет перед Вольтером то преимущество, что описывает лишь тех людей, каких знала лично. Сравните, например, портрет Карла XII, который разрывает шпорами платье великого визиря в отместку за подписание Прутского мира, в сочинении Вольтера, и портрет Наполеона, который внезапно вскакивает в ответ на слова Барраса, отговаривающего его от намерения стать деспотом, в сочинении г-жи де Сталь» (АВПРИ, ф. Канц., оп. 498, № 11298, л. 127 об. — 128; ориг. по-фр.; ср.: Дурылин. С. 312).

40Имеется в виду участие Шарля-Пьера-Франсуа Ожеро (1757–1816) в перевороте 18 фрюктидора; по совету Бонапарта Ожеро был назначен командующим парижского гарнизона и помог Директории расправиться с неугодными депутатами-роялистами. В РФР (ч. 3, гл. 24) Сталь характеризует Ожеро весьма неприязненно: «человек, весьма решительный в поступках, но мало способный к размышлениям и потому всегда готовый сделаться орудием деспотизма, лишь бы деспотизм этот именовался Революцией» (CRF. Р. 331).

41В РФР (ч. 3, гл. 23) Сталь комментирует эту реплику Ожеро гораздо более сочувственно и менее иронично: «Этот удивительный ответ был вполне в духе времени. Убежденные республиканцы сочли бы негодяем всякого, кто, пусть даже обладая выдающимися способностями, вознамерился бы извлечь из Революции пользу для себя самого. Отчего чувство это не овладело французами с большей силой и не поселилось в их сердцах на более долгий срок!» (CRF. Р 328). Признаваться в желании быть королем казалось неприличным и год спустя; когда в конце 1799 г., сразу после переворота 18 брюмера, Бонапарт и Сьейес обсуждали будущую конституцию и Сьейес, недовольный претензиями Бонапарта, воскликнул: «Вы что же, хотите быть королем?» — Бонапарт в ответ принялся «горько жаловаться на то, что его плохо поняли; то обстоятельство, что кто-то посмел усомниться в искренности его республиканских убеждений, привело его в негодование» (Vandal Т. 1. Р. 504).

42В РФР (ч. 3, гл. 27) Сталь поясняет: «Вторжение в Африку, бои в Египте, краю почти сказочном, — все это не могло не поразить умы французов. Их можно было без труда убедить, что основание колонии на Средиземном море принесет им большую пользу, ибо позволит в один прекрасный день атаковать английские владения в Индии. Замыслы эти были величественны и не могли не добавить блеска к славе Бонапарта» (CRF. Р. 342).