Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

43Неккер покинул Францию в сентябре 1790 г., после своей окончательной отставки с поста министра финансов; эмигрантом он не мог считаться по двум причинам: во-первых, потому, что был гражданином Женевы, а не французским подданным, а во-вторых, потому, что уехал с разрешения Учредительного собрания; тем не менее в 1793 г. его включили в список эмигрантов за то, что, находясь в Швейцарии, он во время суда над королем Людовиком XVI выступал в его защиту. Сталь добилась временного исключения отца из списка эмигрантов и отмены секвестра его французской собственности в июле 1797 г.; окончательно этот вопрос разрешился годом позже (см. примеч. 53).

44Огюсту (род. 31 августа 1790 г.) в это время было семь лет, Альберу (род. 20 ноября 1792 г.) — пять, а Альбертине (род. 8 июня 1797 г.) — полтора года.

45В Швейцарию французы вторглись ночью 25 января 1798 г., а в имение Коппе, располагавшееся на территории земли Во, вошли 27 января. О земле Во см. примеч. 24.

46Женева была независимой республикой до того, как в апреле 1798 г. ее захватили французы; летом 1798 г. город был превращен в столицу французского департамента Леман и вновь обрел независимость от Франции в 1814 г. Что же касается остальной Швейцарии, то здесь была создана единая Гельветическая республика (см. примеч. 24), просуществовавшая до 1803 г.

47Этот фрагмент о четырехстах швейцарцах, повторенный в РФР (ч. 3, гл. 28), заслужил высокую оценку П. Б. Козловского; г-же де Сталь, пишет он, после вторжения французских войск в Швейцарию пришлось выбирать между своими благодетелями из Директории и своей первой родиной, и она по велению великодушного сердца встала на сторону гонимых (см.: Дурылин. С. 312).

48Николас Фридрих Штайгер, мэр Берна, принадлежал к партии войны, члены которой полагали необходимым противостоять французам; в Берне, однако, имелись и сторонники мира с Францией, поэтому сопротивление оказывали отнюдь не все бернцы. Жители горных кантонов сопротивлялись более яростно, однако 4 марта они отвели свои войска, и на следующий день Берн был взят.

49Имеются в виду кантоны Ури, Швиц, Гларус и Цуг, которые не желали подчиняться навязываемой им французами конституции и входить в состав единого централизованного государства; жители некоторых из них продолжали сопротивляться французам вплоть до апреля 1799 г.

50Намек на континентальную блокаду, причиной которой была отнюдь не борьба за мифическую «свободу морей», а вполне реальная война против Англии; см. подробнее примеч. 447.

51Имеется в виду кантон Нидвальден; его жители оказали завоевателям особенно упорное сопротивление, и потому французы действовали здесь с особенной жестокостью: сжигали здания, убивали женщин и детей.

52Феодальные права представляли собой совокупность повинностей разного рода (личных, денежных и проч.), которые крестьяне обязаны были исполнять; деньги и/или часть урожая, которые крестьяне отдавали дворянам, и составляли источник существования этих последних. Неккер еще с дореволюционных времен был сторонником отмены феодальных прав, однако условием такой отмены он считал возмещение помещикам их убытков, то есть выкуп крестьянами отменяемых прав.

53Прошение Неккера было датировано 17 июня 1798 г.; решение о его окончательном исключении из списка эмигрантов принято 31 июля 1798 г.

54Посланником Женевской республики при французском дворе Неккер был назначен в 1768 г.

55См. выше примеч. 43.

56Сталь, говоря об отце, неизменно подчеркивала его бескорыстие; ср. в сочинении «О характере господина Неккера»: «Вскоре после женитьбы отец был назначен посланником республики Женева в Париже. Приняв этот пост, он отказался от жалованья, посланнику причитающегося. Кажется, именно с этих пор он взял за правило никогда не принимать никакого денежного вознаграждения за государственную службу. Когда он был королевским министром, его обвиняли в гордыне, ибо он первым во Франции, а быть может, и в целом мире отказался от огромного вознаграждения, ему полагающегося, а на роскошный образ жизни, какого требует министерское звание, тратил часть собственного своего капитала» (ОС. Т. 17. Р. 11–12).

57Этот указ был издан 11 июля 1789 г. Неккер вложил в королевскую казну 2 400 000 ливров (примерно половину своего состояния) в 1777 г.; вклад этот был оформлен как пятипроцентная ссуда. В сентябре 1790 г., перед отъездом из Франции после окончательной отставки, он забрал 400 000 ливров, однако 2 миллиона остались в казне; до мая 1793 г. Неккер получал с них проценты, но затем выплаты прекратились. В сочинении «О характере господина Неккера» Сталь добавляет, что Неккер вполне мог забрать из казны и оставшиеся два миллиона, ибо имел на это письменное разрешение короля, но правом этим не воспользовался (ОС. Т. 17. Р. 69). До конца наполеоновского правления деньги семье Неккера возвращены не были (об их возврате Огюст де Сталь просил Наполеона во время Ста дней — см.: CS. № 4. Р. 15–16). Правительство Франции расплатилось с г-жой де Сталь только при Второй Реставрации, да и то не полностью.

58В РФР (ч. 2, гл. 28) Сталь излагает этот эпизод более подробно: Директория готова была вернуть Неккеру эти деньги за счет продажи земель, которые до Революции принадлежали церкви, однако Неккер отказался — «не потому, что полагал продажу этих земель незаконной, но потому, что ни при каких обстоятельствах не хотел смешивать убеждения с корыстью, ибо не желал, чтобы хоть у одного-единственного человека могли возникнуть сомнения относительно совершенного его беспристрастия» ( CRF. Р. 347). Ср. оценку этого эпизода в письме П. Б. Козловского к И. Каподистрии от 7/19 августа 1818 г.: «Я не могу простить г-же де Сталь ее преданности духу партии, по велению которого она преуменьшила цену прекраснейшего деяния своего отца, которого вообще превозносит до небес. Когда Наполеон предложил ему часть имуществ духовенства, дабы возместить два миллиона, отданные им Франции и потерянные, Неккер отказался. Г-жа де Сталь объясняет этот отказ тем, что отец ее не захотел марать репутацию либерала, вмешивая в дело свой личный интерес. Все, кто читал его сочинения и знал его самого, понимают, что такое объяснение неверно. В глубине души Неккер ненавидел несправедливость, которая в один день ограбила людей невинных или, что то же самое, осужденных без суда и уничтожила право наследования или дары государей, освященные столетиями» (АВПРИ, ф. Канц., оп. 468, № 11298, л. 118 об.; ориг. по-фр.).

59Имеется в виду 18 фрюктидора (см. выше примеч. 8).

60Речь идет о победах, одержанных русско-австрийскими войсками под командованием Суворова: взятие Милана, Турина и Мантуи (апрель — май 1799 г.), победа в сражениях при Треббии (17–19 июня 1799 г.) и Нови (15 августа 1799 г.).

61Этот «переворот внутри сераля» именовался иначе государственным переворотом 30 прериаля VII года (18 июня 1799 г.). В этот день все члены Директории, за исключением Барраса (их перечень см. в примеч. 30), подали в отставку, а на их место обоими Советами (старейшин и пятисот) были избраны Сьейес, Луи-Жером Гойе (1746–1830) — адвокат, министр юстиции в 1793–1794 г., Пьер- Роже Дюко (1747–1816) — якобинец, бывший член Конвента (г-жа де Сталь, по свидетельству современницы, говорила о нем, что он, занимая в Директории место между Сьейесом и Баррасом, играет роль «хлопчатой прокладки между двумя фарфоровыми чашками» — Chastenay. Т. 1. Р. 406), и Жан-Франсуа-Огюст Мулен (1752–1810) — инженер, во время Революции волонтером вступивший в армию и подавлявший в 1793 г. контрреволюционное восстание в Вандее, а затем сделавший стремительную военную карьеру и дослужившийся до бригадного генерала. Таким образом, умеренных политиков сменили люди более левых убеждений. Более подробные характеристики новых членов Директории даны в РФР (ч. 3, гл. 29): «Выбор пал на людей до того заурядных, что Франция, очень скоро наскучив ими, стала громко призывать вверить бразды правления человеку военному […] Адвокаты, включенные в 1799 г. в состав Директории, были способны лишь выставить власть в смешном свете, талантами же и добродетелями, которые делают власть столь полезной и почтенной, природа их обделила; удивительно, с какой быстротой новый член Директории начинал вести себя по-королевски; должно быть, ремесло это не такое уж трудное. Стоило безвестнейшим из смертных — Гойе, Мулену, Бог знает кому еще? — войти в Директорию, и назавтра они уже толковали исключительно о самих себе: они рассказывали о своем здоровье и своих семейных делах так, как если бы предметы эти занимали весь свет». Вдобавок, продолжает Сталь, поскольку все эти люди запятнали себя во время Террора каким-либо злодеянием, они при первом удобном случае начинали рассказывать о нем подробнейшим образом, ибо «жизнь всякого человека, повинного в преступлении политическом, навеки связана с этим преступлением: виновный стремится либо оправдаться, либо захватить побольше власти, чтобы заставить забыть о своем деянии» (CRF. Р. 348–349). О Гойе и Мулене см. также ниже в тексте и в примеч. 79.