Александр Рогозин - Трассирующие строки

Над Яшиным повисло и вовсе нелепое обвинение: он якобы украл часы у краснофлотца. Яшин вынужден был искать защиты у Всеволода Вишневского, в то время одного из самых влиятельных писателей страны: «Сейчас мне, командиру, советскому человеку, коммунисту нужно доказывать уже, что я не вор. Что часы эти я привез еще из Москвы (у меня сохранилась гарантийная квитанция с номером часов)».

Яшин вполне отдавал себе отчет, что многие неприятности от характера: «не умею я дружить. Сидит во мне какой-то эгоист. Если я увижу в человеке что-либо плохое, я сразу забываю обо всем хорошем, что в нем может быть. Я легко обижаю и сам чрезмерно обидчив».

На Волге Яшин стал здоровее телом. Это повлияло и на характер в лучшую, конечно, сторону. Обиды здесь не копились, если и случалось недопонимание, оно таяло, как сахар в чае, который, блюдя непреложный флотский закон, пили по вечерам офицеры в кают-компании. Конфликты не успевали назреть — из одного соединения кораблей в другое Яшин переходил каждые три дня.

Из командировки по южному флангу флотилии Яшин вернулся в двадцатых числах сентября. В политотделе флотилии Яшин узнал, что на фронт приезжал Симонов, был в Средней Ахтубе, переправлялся из Красной Слободы, побывал в окопах, на бронекатерах, на базе Северного отряда кораблей в селе Безродное.

Яшин и Симонов знали друг друга. Вместе учились в Литературном институте. Однокурсниками они не были, встречались на семинарах. Яшин был двумя годами старше Симонова, но поступил в институт позже.

Литературная судьба Яшина первое время складывалась удачнее, чем у Симонова: Яшин начал публиковаться в 15 лет, в девятнадцать избран председателем Вологодского оргкомитета — Союза советских писателей. В 1934 году, в возрасте 21 год, он стал делегатом Первого Всесоюзного съезда писателей. Успех неслыханный. Симонов в это время только публикует в журналах свой первые стихи.

На съезде Яшин слушает Горького, встречается с Паустовским, Антокольским, Сельвинским. Говорит с ними и начинает понимать, что любви к Есенину, умения рифмовать и знания крестьянского быта очень мало для поэта. Яшин чувствует себя дичком, на котором пока еще растут кислицы. А привечают его лишь потому, что он коренной вологодский крестьянин, окающий и цокающий. Столичным писателям, молодым и старым, нравятся не столько стихи, сколько его мужицкая основательность, непосредственность и открытость. Собственно, честолюбие и эта самая мужицкая основательность спасли Яшина. Он не отказывается от своей темы, но в писательский мир входить в крестьянском армяке не хочет. И умолкает на несколько лет.

Как раз в эти годы в литературе появляется Константин Симонов.

Симонов рос в семье преподавателя военного училища. И многое из того, что Яшин постиг, будучи публикуемым литератором, Симонов знал с детства. Когда Симонову исполнилось 16 лет, семья переехала в Москву. Он активно начинает публиковаться и поступает в Литературный институт. Два года спустя туда же поступает Яшин.

На семинарах в Литературном институте надо чем-то выделяться. Иначе забьют, заклюют, затопчут. И будешь бродить по коридорам, к тебе никак не будут относиться — ни хорошо, ни плохо. Литературный институт — особое заведение. С житейской, внешней стороны — братство поэтов. Долгие бдения, перелив из души в душу пьянящих откровений. С другой стороны — все соперники друг другу. И пока не выстроилась жесткая иерархия, надо занять место поприличней, потом поздно будет.

Симонов, кроме талантов, отпущенных небом, брал работоспособностью и обостренным чувством момента. Он сразу же начал работать в журналистике. В воздухе запахло грозой, Симонов в качестве военного корреспондента сумел побывать на Халхин-Голе, а потом стал писать поэмы на военно-историческую тему.

Яшин и в институте остался верен теме севера и крестьянства. Только искал, как, какими путями выявить это в поэзии — через акценты на особенностях северного говора, через темы, коллизии нового времени — коллективизации села.

Симонову Яшин запомнился высоким, крепким парнем с рыжими прямыми волосами и редко улыбающимся лицом. Читал он с глуховатым вологодским оканьем, серьезно, строго, но за излишней, может быть, строгостью угадывалось затаенное озорство.

«Ты проедешь волок, да еще волок, да еще волок, да будет город Вологда». Участников семинара завораживал северный говорок. Действительно, русский Север — заповедник былин, сказок, старинных частушек и припевок. Яшин вводил эти элементы в стихи и при чтении вслух они выигрывали. Особенно если читал сам Яшин. На севере, кроме «оканья», по-особому произносят еще и букву «В». Она порой звучит как «у». «Деука на лауке вереуку вьет».

Несуетность, едва ли не показная уверенность в себе и этот незаемный полуфольклорный колорит выделяли Яшина из институтской среды. Однако в публикациях на бумаге все это терялось, растворялось в смыслах и сюжетах. А особых смыслов в стихах Яшина не было. По интонации временами появлялось то что-то похожее на «Смерть пионерки» Багрицкого, то на «Страну Муравию» Твардовского.

А Симонов словно неведомым каким-то чутьем ловил сигналы из будущего и тут же откликался на них.

Это написано за три года до войны. Яшин еще учился в институте и только искал мучительно собственные интонации, а младший на два года Симонов уже стал редактором «Литературной газеты».

До войны пути их сходились редко. Яшин, может быть, от тайной зависти не искал дружбы с Симоновым. Впрочем, они и жили в разных мирах. Яшин общался в основном с молодыми поэтами. Симонов уже тогда водил дружбу с полковниками и генералами, закончил курсы военных корреспондентов при военно-политической академии и женился на самой знаменитой и молодой вдове из московской элиты — на актрисе Серовой.

Яшин внимательно следил за его литературными успехами. На Ленинградском фронте в начале сорок второго Яшину попалась стопка центральных газет с публикациями Симонова. Константин Симонов — разъездной военный корреспондент, побывал на всех фронтах, регулярно печатается в центральных изданиях — «Красная звезда» и «Правда». У Симонова — миллионные тиражи, а Яшина со скрипом публикует многотиражка Балтийского флота. Яшин в дневнике старается быть откровенным перед собой: «В «Красной звезде» были три стихотворения его. «Мы возвращаемся» (о наступлении на Запад) — средние стихи. А вот в «Правде» от 14.1.42 г. стихотворение «Жди меня» очень хорошее, человеческое. Многие будут рады ему. В «Красной звезде» его рассказ «Третий адъютант» — хорош. Сильный человек Симонов. Зависть гложет меня».