Захар Прилепин - Есенин: Обещая встречу впереди

Наконец ушёл и не явился вовсе.

Подождав, Дункан вызвала служанку Жанну. Та рассказала, что Есенин всякий раз, когда покидал ресторан, заказывал шампанского, а после исчез.

Ужин Айседора и её подруги заканчивали втроём. Без ангела.

Он вернулся ночью.

О возвращении его возвестил грохот в холле: он кричал и падал. Вставал и снова кричал.

Айседора немедленно догадалась, что сейчас начнётся.

Мэри Дести сообразила это ещё быстрее и увлекла подругу в свою комнату.

Есенин, не застав Айседору в номере, разбил графином огромное зеркало, перевернул стол и начал потрошить вещи жены.

Вдруг догадался, что она может прятаться у Дести.

Рванулся туда. Дверь была заперта.

«Ага, сука, спряталась! Я доберусь до тебя!»

Начал выбивать дверь.

Между тем Есенин перепутал номер и рвался в покои американского миллионера, который, в свою очередь, не хотел открывать.

То, что из номера, где, по его мнению, пряталась Айседора, раздавался мужской голос, выкрикивающий англо-американские ругательства, приводило поэта в ещё большее исступление.

Айседора, на своё счастье, к тому моменту уже сбежала, попросив портье присмотреть за недавно вернувшимся русским господином.

Взяла такси и помчалась за доктором.

Портье, держа данное ей слово, явился на шум и попытался утихомирить гостя, но тут же получил сильнейший удар в лицо.

Окровавленный, он вернулся к стойке и вызвал тройной наряд полиции.

Явились шестеро человек.

Завидя их, Есенин отступил в свой номер.

Полицейские ворвались следом.

Он сообщил, что убьёт их всех, одного за другим. Опрокинул на их пути шкаф. Затем, мощно размахнувшись, высадил туалетным столиком окно.

В номер ворвался февральский ветер, взметнулись шторы.

Теперь можно было в это окно выкидывать полицейских. Или, если что, выпрыгнуть самому.

Привлечённые шумом и падением дорогого туалетного столика из окна первоклассного парижского отеля, где периодически останавливаются коронованные особы, внизу собрались прохожие.

Ждать пришлось недолго: следом за туалетным столиком из окна вылетела кушетка.

Полицейские, преодолевая препятствия, кинулись на Есенина и в недолгой схватке победили его.

— Стихи! — кричал Есенин. — Мне нужно забрать мои стихи!

Поэта скрутили и увезли в ближайший комиссариат.

Со времён французской революции отель «Крийон» не помнил ничего подобного.

Через час в участок явилась Айседора в сопровождении доктора Жюля Маркуса.

Чтобы дать доктору возможность осмотреть Есенина, его должны были держать несколько человек.

Он продолжал бесноваться и требовал вернуть ему портфель, в котором лежали рукописи.

Спустя какое-то время Жюль вышел к Айседоре и сокрушённо сказал, что отпускать Есенина категорически нельзя:

— Ваш муж — психически нездоровый человек, явно нуждающийся в лечении.

Только психиатрическая клиника — никаких таблеток, припарок и ванн.

Психбольница!

Айседора схватилась за голову.

— Нет, — сказала она. — Ни за что.

Есенина оставили ночевать в камере.

В четыре часа утра Айседора, совершенно обессиленная, вернулась в «Крийон».

Управляющий, невзирая на отсутствие господина из России, сразу же попросил её собрать вещи и съехать, а также порекомендовал передать мужу, чтобы он никогда более не показывался в их отеле.

Дункан пошла в свой разгромленный номер с выбитым окном — собирать разбросанные и растоптанные вещи.

«…о, посмотрите, как он прекрасен…»

Из участка Есенин мог уехать прямо в тюрьму — или в лечебницу.

Айседоре, чтобы вытащить мужа, пришлось подключить самых влиятельных друзей.

Его готовы были отпустить только при одном условии: господин Есенин должен немедленно покинуть Францию.

Пришлось согласиться.

Следующие сутки выдались непростые: пришлось срочно выправлять ему все необходимые бумаги и покупать билеты в Берлин.

Пресса тем временем уже выпускала новость за новостью: Айседора Дункан мало того что приехала из США с огромными синяками (здесь журналисты врали), но была снова жестоко избита своим спутником сразу по прибытии и теперь отлёживается в одной из версальских гостиниц, скрывая своё местоположение (последнее утверждение было правдой).

Провожать Есенина Айседора не явилась — отправила, с самыми широкими полномочиями, Жанну.

Та на авто подъехала к зданию комиссариата.

Заранее уведомленные полицейские с невозмутимыми лицами открыли клетку и выпустили Рязань голубоглазую на волю.

— Жанна, где Изадора?

— Она переехала в другую гостиницу и к вам не приедет!

— А куда же тогда мы едем?

— Мы, Сергей Александрович, сейчас заберём ваш багаж из отеля «Крийон» и сразу направимся в Берлин, я и вы!

В отеле ждали дюжина роскошных чемоданов, переполненных бесчисленными подарками от Айседоры, и тот самый пухлый кожаный портфель, который якобы потерялся. Есенин раскрыл его — там в полной сохранности лежали рукописи.

Однако наличных денег Дункан ему не оставила.

Боялась, что он опять напьётся, а отправленная приглядывать за ним Жанна не справится и его ссадят с поезда. Да и, осознавая, что сама живёт в долг, начала экономить на всём. Итак счёт из «Крийона» выглядел так, словно Есенин сжёг его целиком.

Протрезвевший Есенин всё равно пребывал в отличном настроении.

Свобода! Изадоры нет!

За месяцы схваток у этой пары сложился особый паритет: когда он пьяный, — побеждал он, когда трезвый — она.

Есенин с самого утра мучился в участке, что придётся опять извиняться. А здесь такой приятный поворот событий. И впереди Берлин. А в Берлине Кусиков.

Вездесущие американские корреспонденты поймали Есенина на вечернем перроне.

Он не без удовольствия дал им интервью — наконец-то разговаривают с ним, а не с Дункан.

— Я еду в Россию повидать двух моих детей от прежней жены, — сияя, сказал Есенин. — Я не видел их с тех пор, как Айседора увезла меня из моей России. Меня обуревают отцовские чувства. Я еду в Москву обнять своих отпрысков. Я всё же отец.

— Это Дункан отправила вас в Россию? — не унимались журналисты.

— Да, Айседора — она посылает меня домой, — нехотя согласился Есенин, но тут же лукаво улыбнулся. — Но моя жена, между нами, присоединится ко мне в Москве. Я её знаю. Сейчас она сердится, но это пройдёт.

— Вы воссоединитесь?

— Нет, я не буду жить с ней даже за все деньги, которые есть в Америке. Как только я приеду в Москву, я подам на развод. Я был дураком. Я женился на Айседоре ради её денег и возможности попутешествовать. Но удовольствия от путешествия я не получил. Я увидел, что Америка — это страна, где не уважают искусство, где господствует один тупой материализм. Американцы думают, что они замечательный народ, потому что они богаты; но я предпочитаю бедность в России.