Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Жить стало легче. Но тут началась чертовщина — немцы пришли. В касках, а с ними двое с черными хвостами. Один из них здешний: сынок Лобачова… Кулак был, душа из него вон!

Приезжают верхом на конях и сразу цап Грицька за грудки: «Рассказывай, голодранец, где ваша гарнизация?..»

Погнали Грицька Ганду в долинку, туда за пруд, за вербы. Пропал, думаем, человек. Замордуют палачи.

Вывели в долинку и кричат: «Говори, где брат? Где твои большевики?»

«Не знаю, — говорит, — мое дело сторона».

«Врешь, голопузик, знаешь! Ты же у власти был?»

«Какая я, — говорит, — власть? Вы вот когда подходили, ревкомовцы сели на телегу и уехали».

«Куда уехали?»

«Ей-богу, — говорит, — не знаю. Может, на Харьков, а может, и дальше. Они мне ничего не сказали. Уехали они, а вас нет и нет. Собрался народ. Кого, спрашивают, назначим на этот промежуток? Ну, а народ в один голос а крикнул: «Грицька назначим! Старый, глупый, ни кола ни двора, — если и убьют, то не жалко!»

Какой-то из карателей, видать главный, в очках, ударил Грицька дважды нагайкой по спине и говорит: «Господа! Разве вы не видите: дурак дураком! Оставьте его!»

Отстегали Грицька нагайками да и бросили в канаву. Но как потом оказалось — Грицько все знал. И ружья, и всякие припасы он партизанам передавал.

Да, вернее всего, к Панасу уехал, потому что, говорят, хутора тоже в их артель пристают.

Но-о!.. Шагай веселей!

Да!..

Вот я Кириллову сыну и говорю: «А потом, парень, бери правее, правее… Сбоку будут вербочки. За вербами левада. За левадой опять вправо, вправо…» Там когда-то выгон был. Ничего не сеяли. Разве нашими плужками да нашими лошадками поднимешь такую целину? Туда хороший плуг надо. «А сколько же, — спрашивает Кириллов сын, — еще верст будет?» — «Да так, говорю, чтоб тебе не соврать, верст, верст… по-старому четыре было… Может, теперь что набежало? Кто знает?» Но-о! Хвостом машешь!..

Словом, парню разжевал и в рот положил. А вот сбился парень с дороги. Молодой, не тертый, не бывалый… Я уж… нет, уж не беспокойтесь. Довезу в самый раз.

Возок дребезжит, а Петр Иванович уверяет нас, что он сроду не плутал, и вдруг — стоп!

— Тпрр!.. Волки б тебя съели. Куда это ты нас завезла? У, чертова скотина!.. Я зазевался, а она!.. Стой! Крутишь головою!..

Повернули назад, начали искать настоящую дорогу. Искали, переспрашивали. Нашли дорогу, выехали, и тут другая беда приключилась: начали съезжать с горы, а на лошадке шлея лопнула.

— А, сгорела б она! Вот вам и ремень!

Начал Петр Иванович сбрую чинить — со штанов поясок упал.

Молодухи идут мимо, смеются:

— Держите, дядько, штаны, а то убегут.

Сказал им Петр Иванович кудрявенькое словечко, поправил что нужно в сбруе, стегнул лошадку кнутиком, и возок покатился. Только ненадолго. Пришлось еще раз Петру Ивановичу соскакивать и подтягивать супонь:

— Сгнила б она, проклятая! Как ехать, так и разладится!..

Теперь уж Петр Иванович как сел, так ни слова не сказал. Все думал. О чем он думал, кто его знает.

Может, о том, кто затесался в кооператив да все к себе тянет… Все к себе… А может, Петр Иванович думал, что единоличная техника — ерунда. Надо из нее скорее на широкий путь выбираться. Переходить на социалистический лад.

Может, он именно так думал: коллективом лучше жить, лучше хозяйствовать.

Говорим, неизвестно о чем думал симпатичный Петр Иванович.

А только, когда мы подъехали к артели «Путь Ленина», у Петра Ивановича радостно засияли глаза. Засияли, потому что увидели на полях таких же, как и он, крестьян, которые вместе сеяли, вместе пахали и, возвращаясь домой, вместе песни пели.

Наверное, Петра Ивановича одна-единственная мысль радовала: «Хорошо жить там, где гуртом работают люди!»

Побывали мы еще раз в колхозе «Путь Ленина» и опять встретили симпатичного Петра Ивановича. Директор МТС сказал нам:

— Рекомендую! Непременно заезжайте в колхоз «Путь Ленина». Познакомьтесь, товарищи, как там славно хозяйничают.

— А кто же нас подвезет? — спрашиваем.

— Кто? Да председатель колхоза вас и подвезет. Василий Петрович! — позвал директор. — К тебе люди хотят заехать. Подвезешь?

— А почему добрых людей не подвезти? Прошу! Садитесь! — пригласил Василий Петрович и открыл дверцы голубой «Победы». — Садитесь рядом со мной. Я и председатель, я и шофер. Сам управляю…

Дорогой разговорились.

Василий Петрович — агроном. Его колхоз посылал учиться. Закончив Полтавский сельскохозяйственный институт, Василий Петрович с дипломом агронома приехал работать в родное село…

Работал агрономом, а затем колхозники избрали его председателем колхоза.

Ехали, беседовали и не успели оглянуться, как легковая машина прямо в колхозный сад вкатила.

Роскошный сад вырастили колхозники, чудесный, в нем высокосортные груши, яблони. Обильные плоды крепкие ветви книзу пригибают.

За садом на пригорке — школа. Светлая, просторная школа-десятилетка. Больница хорошая в селе построена.

Хороши в детские ясли. Детей в ясли не носят — возят. В колхозе более тысячи велосипедов, двадцать два мотоцикла. Есть на чем маленьких ребят привезти в ясли. Подвозят без опозданий.

Телятницы, свинарки, доярки посмотрят на часы — пора! Закрутят педалями и айда с юным поколением в детский санаторий.

Чудесным стало обновленное село. Зажегся электрический свет в окнах, и в каждую хату радио из Москвы передает счастливые песни.

Что и говорить — славно колхозники живут, славно и хозяйничают. Одних дойных коров шестьсот голов. А телок тысяча, да еще и двести двадцать!

А поросят, ягнят?…

Какие прекрасные коровники, свинарники построили. Выстроили и различными механизмами их оборудовали. Долго мы с Василием Петровичем ходили по колхозу, а потом в клуб завернули.

Идем, а навстречу нам… Кто бы, думали? Петр Иванович. Пожилой, но статный, выбритый, в вышитой сорочке, направляется в клуб.

— Отец, а где же мама? — спросил Василий Петрович.

— Мать раньше с Галкой ушла в клуб. Галя из Донбасса в гости приехала.

Вспомнили, как мы когда-то ехали с ним да непредвиденные остановки делали.

Петр Иванович добрым словом вспомнил и Панаса, и Грицька.

Какие дорогие люди! Не зря они, стиснув зубы, мужественно дрались за победу великого дела.

Утро. Солнечное, прозрачное утро. Я иду на речку. Дома меня предупреждают:

— Иди, да гляди, утонешь, так и домой не приходи!

Этого совета я точно придерживаюсь. Знаю — утону, как же я домой приду?

Прихожу на речку. Тут гам и суета. Смеются, прыгают, ныряют, выныривают… Я разделся, пошел на берег и остановился: не знаю, куда лучше прыгать.

— Прыгай вот здесь. Тут тебе будет по колено.

Я недолго думал, взял и прыгнул.