Александр Ковинька - Миниатюры с натуры

Наше уважение к симпатичному Василию с каждым днем росло, мы его очень полюбили. Верили каждому слову… Но чтобы плуги землю пахали без волов — ей-ей химера. Пахота без скотины нам казалась непостижимой выдумкой.

Как-то вечером я спросил:

— Вася! Кто же эти машины делает?

— Рабочие! Рабочие на заводах всякие машины делают.

— Вот, говорю, наверное, там хорошо жить, где машины работают.

— Э, нет, Сашко, — ответил Вася. — Всюду управляют такие живодеры, как этот Комар. Зарылись в добро, словно свиньи в грязь, да и тянут из людей жилы.

Василь прикрыл двери (мы с ним в чулане спали) и накинул крючок.

— Сашко! Меня, тебя и родителей наших отец Иоанн обманывает в церкви. В своих поучениях он проповедует, что панам и хозяевам добро падает с неба. Брешет батюшка! У моего брата собирались рабочие, беседовали и книжки читали. В тех книжках написано, что цари, паны и попы — первые грабители. Угнетатели!.. Это нам врут, что бог им все посылает. Все делают руки людские. Все, что есть на свете, все, что мы видим: плуги, машины, молотилки, сапоги, одежду, хлеб — все это делают и выращивают рабочие и крестьяне. Человеческими руками и церковь каменщики построили. Иконы и те художники нарисовали. Батюшка обманывает, говоря, что все ангелы сделали. Он — брехун!..

Слова Васи бросали меня то в жар, то в холод. Внутри то холодило, то жгло… Вася! Вася! Дорогой Вася! Что ты такое ужасное говоришь! Такое о пастыре духовном! О преподобном отце Иоанне? У него же крест золотой на груди. Он ведь первый заместитель господа бога в нашей слободе! Разве он может людей обманывать?

А Вася потихоньку рассказывал:

— Комар из-за жадности и отца родного погубил, и брата в могилу загнал. А отец Иоанн об этом все знал и кропилом благословлял. Служил панихидки и за требы и себе подгребал: за отца — поросенка, за брата — теленка!.. Вот такие они, дорогой Сашко. Комар — хитрая, пузатая змея, а батюшка в рясе — обманчивое привидение.

Господи! Помилуй меня, грешного, что я такое греховодство слушаю. О, спасите! Покарают нас силы небесные! Проницательная святость в щель подслушает — и аминь! Речь отнимется и онемеют языки!

Лег спать взволнованный. Тревожно переворачивался с боку на бок до утра. Страшные видения мерещились во сне. Будто отец Иоанн гонится за мной с длинной дубиной. Бегу во весь дух, колючки колют ноги, я падаю, но встаю и еще быстрее бегу. А батюшка, подняв фалды, шпарит вдогонку. Что делать? Куда бежать? Поворачиваю вдоль болота в село. Вдруг из болота наперерез выбегает черт с кочергой. Вот, думаю, отец Иоанн успел ночью шепнуть лукавому: «Забегай к Сашко сбоку, а я с другого, да и вытряхнем из него грешную душу…»

Вбегаю в село и быстро прячу голову под рядно. Голову спрятал, а уши, видно, из-под рядна торчат… Отец Иоанн шмыг — и в хату:

«Чьи уши?»

Мама в слезы:

«Отче святой! Отче дорогой! Он еще малой… Там его в пекле и не примут…»

Мама уговаривала, а я, не теряя времени, выпрыгнул из окна да побежал искать Васю. Сообща какого угодно врага одолеем.

Иду вдоль камыша, боже ты наш, что за чудеса: отец Иоанн уже тут, с молоденькими ведьмами пирует. Одна бесстыдница сидела на батюшке верхом, и, держа руками преподобную бороду, кричала:

«Батя! Только и нашего, что на тебе покататься! Но!..»

От этого крика — но! — я и проснулся.

— На вот тебе штанишки, — говорит Вася, — надевай. Надевай, надевай, у меня их двое. Бери, твои же совсем рваные.

Беру, надеваю. Штаны простенькие, но новенькие.

— Надевай, не медли, — советует Василь. — У нас сегодня праздник: хозяина дома нет. Поехал в город заказывать новую хоругвь.

О своем сне я рассказал Васе. Он засмеялся.

— Твой сон в руку. Батюшка любит пировать. Когда-нибудь сам увидишь…

Утром нас долго гоняли по всем углам. В загоне случилась пропажа: исчез копченый свиной рубец.

Да будь он неладен, этот копченый рубец. След нашли. Беда в другом: красивая молодая хозяйка Олимпиада с минуты на минуту ждала дорогого гостя — отца Иоанна.

А чем угощать? Хотя оно и пост… Хотя оно и Петровка… Пост постом, а угощение угощением. Можно и в пост индейку зажарить. Одна закавыка: успеет ли индейка на сковороде ноги протянуть? Отец Иоанн вот-вот с молитвой нагрянет.

На хуторе уже давненько повелось: хозяин со двора — батюшка во двор. Выпроводив Комара в далекий путь-дорогу, в город, батюшка клал в тарантас божьи молитвы и развозил их хуторским прихожанам.

Днем развезет, а вечерком заворачивает к гостеприимной хозяйке разделить скромную трапезу после трудов своих.

А тут такая неприятность — исчезла приготовленная трапеза!

С копченым рубцом, если правду сказать, недоверчивая хозяйка сама промахнулась. Не поверила в праведность батраков: «Не посмотрят ведь люциферы, что святой пост! Возьмут да и переполовинят грешную поросятину!..»

Порассуждав так, набожная Олимпиада взяла рубец и повесила на веревочке в надежном месте — в амбаре, приказав любимому псу: «Терпеливо сторожи!.. Слышишь? Не нюхай! Это ужин батюшки!..»

А кудлатый охранник все это дело и испортил. Не понял хозяйского наставления: отворачивай морду, не нюхай! Любимый пес не оправдал высокого доверия — понюхал. И, забыв хозяйкину заповедь: «Не для твоих собачьих челюстей готовили!» — взял рубец и трепетно перевесил с хозяйского колышка на свои зубы.

В зубах осторожненько перенес в густой бурьян и там благодарно умял. Хорошо постарался песик, до крошки умял, — когда мы пришли в бурьян, то на месте завтрака сиротливо лежала лишь одна веревочка…

— Вася, — спрашиваю, — разве отец Иоанн станет в пост, в петровку, есть рубец?

— Станет! Будет есть. Это батюшка с амвона внушает людям: грех да грех!.. А сам уплетает, даже хрустит!.. Я тебе, Сашко, расскажу, что я сам слышал и видел… В первый день великого поста Комар поехал в город подкрашивать плащаницу. Говорили, что с плащаницей случилась беда: упала свечка и прожгла Иисусово колено. Хозяин поехал, а батюшка с великопостной молитвой во двор въехал.

Ношу я на кухню солому, тетя Мотя кухарничает. Яства всякие готовит да яйца варит. (Отец Иоанн страсть как любит вареные яйца.) Принес я соломы раз, другой — смотрю, а бедная тетенька Мотя стоит возле печи, дрожит и крестится.

— Что с вами, тетя? — спрашиваю. — Чего вы дрожите?

— Как не дрожать? В нашей хате такое диво. Отец Иоанн чудо сотворил!

— Какое чудо? — переспрашиваю.

— Внесла это я вареные яйца и поставила на стол. Батюшка взяли, перекрестили яйца да и говорят: «Пусть сия мзда превратится в картошку!»

— Ну и что же, — спрашиваю, — превратились?

— Превратились, голубчик, превратились. Отец Иоанн очистят скорлупу с яйца — да яйцо в рот, да в рот. Лезет яйцо в рот, словно картофелина!.. Боже, боже! Побегу маме расскажу, какие на свете чудеса бывают!