Виктор Мозалевский - Тропинки, пути, встречи [Мемуары Виктора Мозалевского]

В 1912 г. я был то, что называется, обласкан им, он (без какой — либо для себя корысти, а скорее с риском) взялся издать мои «фантастические рассказы» (1913 г.). Попозднее я попенял его за то, что он издал все, даже и очень слабые рассказы («Май», например), не заставил меня кое — что отшлифовать, исправить… Он отшучивался, говорил, что вообще издавать их не надо было, а этого уж не исправишь.

В редакции «Альционы» я встречал меж гекатомб пахнущих типографской краской книг, среди множества картин, развешанных на стенах и просто поставленных у стен — много людей, казавшихся мне студенту — юнцу «знаменитыми». Бывал там часто художник график Н. П. Феофилактов. Его рисунки я знал по журналам «Весы», «Аполлон», по выставкам художников группы «Мир искусств[а]». Манера его напоминала мне манеру Обри Бердслея, — но добродушный и скромнейший Н. П. [120] Ср. противоположную характеристику: «Изысканность модного костюма и европейской прически Николая Петровича Феофилактова странно противоречила его грубости в обращении и приемах» (Садовской Б. А. «Весы». Воспоминания сотрудника / Публ. Р. Л. Щербакова // Минувшее: Исторический альманах. 13. М.; СПб., 1993. С. 26). очень обижался, когда кто — нибудь говорил об этом сходстве [121] Ср. кстати в воспоминаниях современника: «Где — то увидел Модест [Дурнов] рисунки какого — то безвестного автора, они его очень заинтересовали. Оказалось, что рисовал их какой — то юный писец на почтамте. Дурнов разыскал его и изъял из почтамта. Это и был Феофилактов. Как — то быстро совершилось превращение из почтамтского человека в “сверхэстета”. На лице появилась наклеенная мушка, причесан стал, как Обри Бердслей, и во всем его рисовании было подражание этому отличному острому английскому графику» (Виноградов С. Прежняя Москва. Воспоминания / Авт. — сост. Н. Лапидус. Рига, 2001. С. 137). .

Н. П. Феофилактов умер в 1940 г., прожив 60 лет скромной жизни, посвятив ее искусству и (несколько лет) работе в музеях [122] Николай Петрович Феофилактов (1876–1941) в 1917–1918 гг. работал хранителем восточной коллекции («Восточного музея») в бывшем доме В. Гиршмана; в 1919–1923 гг. был хранителем собрания Первого музея Новой западной живописи (см.: Киселев М. Ф. Николай Петрович Феофилактов. Материалы к биографии // Памятники культуры. Новые открытия. 2002. М., 2003. С. 421). .

В тридцатых годах он готовил иллюстрации к рассказам Т. А. Гофмана для и[здательст]ва «Академия». Часть была издана [123] Подразумевается книга: Гофман Э. Т. А. Повелитель блох / Пер. под ред. В. Р. Гриба; илл. Н. П. Феофилактова; оформ. Н. П. Ульянова и А. И. Порет. М. — Л., 1937. В ней помещен 1 лист фронтисписа (портрет) и 7 листов полосных иллюстраций. , а папку с другой, большей частью рисунков — оригиналов Н. П., рассеянный, уже не совсем здоровый, где — то не то потерял, не то забыл. Тщетно эти утраченные рисунки разыскивала его жена [124] Жена Феофилактова — искусствовед Наталия Александровна Радзимовская. Вероятно, Мозалевский ошибается; ср. в стенограмме устных воспоминаний Феофилактова: «Среди других заказов издательства “Academia” мной были выполнены до 50 рисунков к книгам Л. Стерна “Тристрам Шенди” и “Сентиментальное путешествие”. Они были приняты и утверждены зав. худ. частью издательства М. П. Сокольниковым. Эта работа была вершиной моего графического мастерства. Они оказались утерянными (выпали из папки на улице) и я ничего не знаю о их судьбе.» (Стенограмма беседы В. М. Лобанова с художником Н. П. Феофилактовым 22 февраля 1940 г. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 2002. М., 2003. С. 431). Действительно, согласно договору Феофилактов должен был исполнить для книги Стерна 17 полностраничных рисунков, 8 на 3/4 страницы, 20 на 1/2 страницы, 5 заставок, 5 концовок, суперобложку и рисунок переплета (РГАЛИ. Ф. 2419. Оп. 2. Ед. хр. 23. Л. 1). Впрочем, и в договоре на книгу Гофмана значились 16 полностраничных рисунков, фронтиспис, 2 заставки и 2 концовки (Там же. Л. 2), в итоге иллюстраций оказалось всего 7 (плюс фронтиспис). Возможно, рисунки к Стерну были утрачены при перевозке их с выставки «Художники РСФСР за 15 лет», открывшейся 10 декабря 1933 г.: по крайней мере, на момент написания автобиографии Феофилактова 1934 г. они еще находились в экспозиции (РГАЛИ. Ф. 2419. Оп. 2. Ед. хр. 22. Л. 1). , публиковала в газетах соответствующие обращения.

Десятки кропотливо выполненных рисунков (на что ушло немало дней и ночей) безвозвратно погибли.

Н. П. был крайне неразговорчив в те годы знакомства моего с ним. Крайне резко и презрительно относился он к тогдашним новаторам — куби- стам, «лучистам», «пуантилистам». Тем не менее он очень дружелюбно уживался с часто посещающим «Альциону» художником Якуловым Г. Б., писавшим свои вещи в весьма отличной от художников «Мира искусства» манере. Н. П. был западного типа романтик, но он зачитывался и Чеховым и Достоевским. В разговорах со мной на всякие литературные темы, он часто цитировал Гете. Любил особенно Мицкевича (мать Н. П. [125] Клавдия Ивановна Феофилактова. была полькой).

Конечно, не я, а кто — то другой из знавших его художников и искусствоведов (ныне здравствующих) должен был бы написать о жизни и работах благороднейшего, честнейшего и скромнейшего талантливого русского художника — графика начала века Н. П. Феофилактова.

Кого только я не встречал в те годы (1912–1914) в «Альционе».

В русской рубашке — косоворотке, потряхивая кудрями, вел какую — то веселую беседу молодой композитор Борис Борисович Красин [126] Борис Борисович Красин (1884–1936) — композитор; после 1917 г. крупный деятель советской музыкальной культуры. . Ругая (кого ругал, не помню, но ругал крепко), докладывал свои суждения о «голубом солнце» и о «построении живописи на скоростях стекол» художник Якулов Георгий Богданович, одетый в «кричащий» яркий костюм [127] «Голубое солнце» — статья Георгия Богдановича Якулова (1884–1928), напечатанная в единственном альманахе «Альционы» (Альциона. Кн. первая. М., 1914. С. 236–239; на шмуцтитуле и в оглавлении «Дневник художника»). «Построение на скоростях стекол» — подзаголовок его картины «Городская живопись», экспонировавшейся на выставках 1913 и 1914 гг. (см.: Аладжалов Г. И. Георгий Якулов. Ереван, 1971. С. 306). .

Добродушно улыбался всем говорунам и спорщикам скромный молчаливый художник Арапов Анатолий Афанасьевич (звали его все «Афанасьич» [128] Анатолий Афанасьевич Арапов (1876–1949) — художник и сценограф. ).

Гремел звонким металлом голос Вадима Шершеневича, «испытанного остряка», весь вечер неугомонно разбрасывающего свои остроты о тех или иных писателях и поэтах.

В «Альционе» бывали Шершеневич, Ходасевич, Рубанович [129] Поэт и критик Семен Яковлевич Рубанович (1888–1930). , Охра- мович [130] Имеется в виду писатель и переводчик Витольд Францевич Ахрамович (1882–1930), сменивший Кожебаткина на посту секретаря редакции издательства «Мусагет». [sic]. И вот, помню, какой — то шутник запел приятным баритоном на мотив из «Травиаты» (арию Виолеты: «Быть свободной и пр.»):