Татьяна Раутиан - Рассказы бабушки Тани

— Вкусно было! На первое был украинский борщ!

— Со свеклой, с мясом, с фасолью и со шкварками!

— На второе — голубцы!

— А на третье — блины с вареньем!

И вдруг — пришел сосед. Тот самый, у кого яблок надрали. И как стал на нас кричать! И как стал нас ругать! Что мы хулиганы! Что воры! Что мы поломали ему деревья! Что он сдаст нас в милицию! А мы смотрели на маму. Она вся покраснела — ей было так стыдно… Она стала просить соседа, чтобы он не сердился и не звал милицию. Что она — она! — просит извинить ее глупых детей. Что она — она! — обещает, что такого больше не будет никогда.

Сосед ушел. Мама закрыла лицо руками. Нам показалось, что она плачет. Мама никогда раньше не плакала. И мы вдруг представили, что завтра весь поселок, весь завод будет знать, что у нашей мамы и нашего папы дети — воры! А ведь их знает весь завод. Они — руководители! Их слушаются все сотрудники, взрослые, серьезные люди. Они были очень уважаемые люди. И вдруг мы, их дети, так их опозорили. Хотелось, чтобы как-нибудь снова настало вчера. Но время назад не повернешь.

Когда мы приехали в Изюм, я там пошла в третий класс. Школа была «в городе», то есть в центре Изюма. Это был большой кирпичный дом, к нему прислонились половинки колонн. Говорили, что в нем и до революции была школа — гимназия.

До школы неблизко. Папа сказал — два километра. Если погода хорошая — тепло и солнышко или «мороз и солнце, день чудесный», идти было одно удовольствие. А если после дождя? Или если снег вдруг весь растаял — ого! Можно было совсем в школу не попасть. Рядом с нашим домом был пустырь, на противоположной стороне его — шоссе, по нему можно было проехать. Но вот как до него добраться — это вопрос.

Летом между шоссе и домом росла трава-мурава с кудрявыми листиками. А осенью и весной — грязь непролазная, утонуть можно. Иногда от завода посылали грузовик, чтобы отвезти детей в город, в школу. Но по пустырю-то не пройдешь! Вот тем, кто жил рядом с шоссе, — им было хорошо.

А от нашего дома до шоссе было не добраться, по уши увязнешь. Я попробовала. Ботинки утонули в грязи. Подняла ногу, чтобы шагнуть, а ботинок остался там. Стою с поднятой ногой, а ботинок утонул, и его даже не видно. Вытащила, а он в грязи и внутри, и снаружи. Не стали мы в такие дни в школу ходить. Папа говорит:

— Вы можете и сами учиться. Вот ваши учебники, вот ваши задачники. Читайте! Решайте. Это же не трудно.

Это оказалось даже очень интересно. Мы учились сами, как большие, как взрослые!

Однажды мы узнали, что где-то недалеко от Изюма будут военные маневры. И что войска будут проходить через Изюм — то ли до маневров, то ли после них. Дети будут стоять вдоль улицы и дарить доблестным воинам цветы.

Папа сказал, что маневры — это такая военная игра. Войска делятся на «красных» и «синих» и играют в войну. Стреляют! Конечно, только холостыми патронами. Холостыми не значит «неженатыми», а значит — без пуль. Они не убивают, а только понарошку. Ну конечно, когда играют в рукопашный бой, то сгоряча могут здорово стукнуть. Но тут ничего не поделаешь. Такая игра.

Войска должны были проходить в выходной день. Надо было готовиться. Встречать цветами. У всех изюмчан были свои маленькие дома с огородом и с палисадником, где росли цветы. Им было хорошо! А мы жили в огромном восьмиквартирном двухэтажном доме. У нас был общий двор с сараем и только одна яблоня, на которой яблоки не успевали созреть. И никаких цветов. Как же быть?

Мишка и Федька сказали:

— Ха! Очень просто! Вон у ваших соседей сколько цветов! Ночью залезем и надерем.

Но мы сказали — нет уж! Мы лучше их попросим. Нашего соседа звали Сулима. Это фамилия такая. Он был инженер на заводе и замечательный фотограф. И у них была бабушка, которая все время что-то в своем садике полола, пересаживала, поливала. Они были очень милые и добрые люди. Мы иногда заходили к ним. И вот мы пошли к Сулимам. И сказали про наши трудности с цветами и войсками. И бабушка Сулима сказала:

— Ну конечно, пожалуйста, вот вам ножницы, срезайте ими, чтобы не поломать стебли. Особенно вот эти, золотые шары, их много, и они долго не вянут. И срезайте стебли подлиннее, чтоб букет был пышным.

И вот мы стоим с цветами на улице. Вдали послышалась музыка — это шел военный духовой оркестр и играл военные марши. За ними — всадники на конях. Из детских рядов все время кто-нибудь выскакивает и дает цветы красноармейцам. Мы пока еще стоим. Ведь если сразу все отдать — что потом делать, когда цветы наши кончатся? И еще — первым рядам красноармейцев много надают, а последним не останется. И им будет грустно от этого. Лучше мы подождем и отдадим им, чтобы у них тоже были цветы, как и у этих первых. Полки все идут и идут, и мы решили — пора! Один за другим подскакиваем и вручаем цветы.

Уже темнеет. Войска все идут. Или уже не идут — а едут. На грузовиках, на танках. А цветы кончились! Что же делать?! И мы потихоньку вскакиваем во двор Сулимы и рвем золотые шары. Без ножниц они не хотят рваться. Ломаются — не отдираются… Ну скорей, скорей! Нам и стыдно — а что делать? Ведь идут красноармейцы, а ни у кого из них нет цветов. Бежим, размахиваем букетами. И получилось так, что мы стали бегать взад-вперед, кто быстрее, — к Сулимам за золотыми шарами, с букетами на дорогу, опять к Сулимам, опять на дорогу. Уже темно, и не очень видно золотые шары, и совсем не видно, кто там едет по дороге.

Мы вошли в раж и никак не можем остановиться. Вот едут на грузовиках — а уж и золотые шары кончились. А там едут мотоциклисты. Им тоже надо дать цветы. И мы рвем высокий придорожный бурьян — все равно темно, и не понятно, цветы это или что. Мы рвем букеты бурьяна и мчимся к дороге. Раньше были грузовики, и мы кидали красноармейцам цветы в кузов — они сами их ловили. А тут мотоциклисты. Но нам некогда соображать — мы и им кинули — ловите! А как он может поймать? У него же руки на руле! И мы попали одному мотоциклисту нашим букетом — да что там, просто веником! — прямо в лицо… Он рассвирепел! С дороги свернул — и за нами! От мотоцикла не очень-то убежишь. Мы — врассыпную! В кусты! Отдышались, пришли в себя. Что же мы, дураки, сделали? Он же быстро ехал, в темноте, и вдруг, ни с того ни с сего, веником по носу!

В Изюме на полдороге от завода до центра города была огромная, просто бескрайняя площадь. Там был базар. И вот однажды на этой базарной площади была устроена сельхозвыставка. Там было много всего, но самое замечательное — это были животные.

Был бык. Я таких никогда не видала. Огромный, шерстка светлого мышиного цвета, шелковая. На шее впереди много лишней кожи, свисает складками.

А рога! Длинные, торчат вбок, по метру в каждую сторону, а самые кончики, тонкие, острые — загнулись вперед.