Татьяна Раутиан - Рассказы бабушки Тани

Море около берега очень мелкое и очень-очень медленно становится глубже, глубже, пока не станет нам по шейку или даже с головой. Потом вдруг — ступенька и опять мелко, по щиколотку. И так — пять раз! Мы забирались на такое мелкое место и ныряли оттуда в глубокое. В море вода соленая, и в глазах слезы тоже соленые. Поэтому если открыть глаза в море, то их совсем не щиплет. И тогда все хорошо видно на дне. Вот боком-боком бежит по дну краб. А вот пробирается тоже по дну рыба-игла, похожая на маленькую змейку, длиной и толщиной, как карандаш.

Песок в Анапе — это совсем не маленькие камушки, как в Гарме. Это маленькие обломки ракушек. Они — разного цвета: есть белые, желтые, оранжевые, золотистые, коричневые, красноватые и даже перламутровые. Мы строили из песка замки, горки, города с каналами и домами. Но за вечер солнце и ветер высушивали песок и превращали наши замки и города в песчаные волны. И назавтра, когда мы приходили сюда опять, все было так, будто тут не ступала нога человека.

Интересно смотреть, как растут эти волны. Ветер дует и подымает песок. Но за гребнем маленькой песчаной волнишки ветер чуть слабее. Он уже не может нести тяжелые песчинки. И они падают на подветренную сторону песчаной волны. И волна постепенно растет, растет и понемногу двигается: с наветренной стороны ветер песчинки сдувает, а на подветренную переносит, пересыпает. И так эти песчаные волны медленно, час за часом, день за днем двигаются туда, куда их гонит ветер.

А у самого моря морской прибой вылизывает песок, и он делается влажным и твердым. Пробежишься по мокрому твердому песку, изо всех сил стараясь сделать следы поглубже. Но вот волна набегает с моря, встает все выше, выше, выше, выше и вдруг обрушивается с пеной на берег, рассыпается и с шорохом убегает назад. И уже никаких следов не осталось, как будто тут совсем необитаемый остров.

В песке на пляже чего только не найдешь! Тут и целые или почти целые красивые ракушки, тут и засушенные в горячем песке морские коньки, похожие на шахматных коней, только вместо подставки у них закрученный колечком хвостик. Тут и камешки окатанные — галька…

Скоро мы зажарились на солнце как негры.

Этим странными словом — курзал — называлось большое театральное здание. Там показывали кино, а иногда приезжали артисты и устраивали концерты или спектакли. Мы только один раз пошли. Был замечательный спектакль — «Гулливер у лилипутов». Гулливер был живой, настоящий артист, очень высокий и тощий человек, будто его специально тянули-вытягивали, чтобы он выглядел очень высоким. А лилипуты были кукольные. Они были очень смешные, маленькие, Гулливеру даже до колена не доставали. Только жалко, что вся история была другая, не такая, как в книге. Книгу я читала раза три, и себе, и вслух младшим, так что помнила ее почти наизусть. Книга гораздо лучше и смешнее. Но зато выглядели кукольные лилипуты очень интересно. В книге они были слишком маленькие, не человечки, а какие-то тараканы. Все одинаковые. А эти куклы казались настоящими человечками, все разные.

Когда я приехала в Анапу, то удивилась, как тут много греков. Греческие мальчишки красивые, кудрявые, веселые и говорили и по-русски, и по-грузински, и по-гречески, и по-цыгански. Они продавали на базаре холодную воду. То и дело слышишь:

— Есть холодная вода!

Они носили воду в глиняных кувшинах с ручкой и узким донышком. Ведь лето, жара, пить хочется. А вода у этих мальчишек была впрямь холодная. Со льдом! А откуда взять лед? Ведь холодильников и морозильников тогда еще не было! Наверное, они приносили его с гор, со снежных вершин!

Греческие мальчишки чистили ботинки. Они зазывали клиентов, весело выстукивая дробь своими щетками.

В Анапе было множество кофеен. Там тоже торговали греки. Кофе бывает с молоком, или со сливками, или по-турецки. По-турецки — это очень маленькая чашечка очень горячего и очень черного кофе без молока — к нему стакан очень холодной воды со льдом. Мы ходили ужинать в одну такую кофейню. Там готовили потрясающие чебуреки. Горячие, сочные, внутри много-много мяса с луком и перцем в тоненьком, как бумага, поджаренном тесте. Откусишь — сок так и брызнет!

В Анапе в жаркое время никто не работал. Было что-то вроде мертвого часа. В Испании, Италии, Греции и других странах вокруг Средиземного моря (найди их на карте) тоже есть такой обычай. Это называется сиеста . Анапские жители говорят:

— Это там у вас в России — только коротенький обеденный перерыв. А у нас свои порядки.

Ведь греки приехали из Греции, а это средиземноморская страна! После обеда не только анапские жители, но и все, даже приезжие вроде нас, закрывали окна ставнями, поливали пол водой и спали часов до пяти. Все конторы в городе, даже почта, в это время закрыты. Даже на базаре продавцы спят под своими телегами. А часов в пять открываются всякие учреждения, конторы, ресторанчики и кафе. Город наполняется народом.

Когда солнце садится, все идут гулять по набережной, купаются в лунной дорожке, слушают музыку в курзале или идут в кино. Только греки работают в своих кафе и ресторанчиках. И так до глубокой ночи. Ведь днем все они выспались! А вечером не жарко.

Папа рассказал, что древние греки, аргонавты, приплыли сюда на своих гребных судах еще тысячи лет назад. На берегах Понта (так называлось по-гречески море) они построили много городов. По-гречески город — «полис». До сих пор многие города на берегу Черного моря, и даже не очень близко к морю, имеют греческие названия. Например, Севастополь, Симферополь, Мелитополь, Ставрополь. Поищи на карте — наверное, еще несколько таких названий найдешь.

Древние греки были торговым народом. Они привозили из Греции разные товары. Может быть, это они привезли грецкие орехи и научили местных жителей выращивать гречку .

Оказывается, народы могут переселяться. Или не все — а какая-то часть вдруг уезжает куда-то на новые места. Крым был когда-то греческим и назывался Таврида. Потом стал татарским, и татары назвали его Крымом. Выходит, история, география и языки — это можно понять только все вместе. Почему-то в школе нам этого не говорили.

Нам очень понравилась Анапа, и дикий пляж, и синее Черное море, но что делать — пора уезжать…

Вот мы и вернулись из Изюма. Домой, в Ленинград. Как же он изменился за эти три года! Пруд в Таврическом саду был раньше огромным, как море. Таврический дворец выглядывал из-за пруда где-то там, на горизонте. А теперь и пруд стал маленьким — за пять минут обежать можно. И дворец. Да вот же он, рукой подать.

Но папа сказал, что ничего не изменилось. Это мы выросли.