Сергей Васильев - На разломе двух времён. 80-е

– Я вношу компромиссное предложение. Кто за то чтобы дать депутату Сахарову пять минут для выступления? Прошу поднять мандаты.

И большинство великодушно подняли свои мандаты. Пусть выступит пять минут.

– Как получится, товарищи, – начал свое выступление Сахаров, сразу предупреждая, что он будет говорить столько, сколько захочет. Зал в ответ возмущенно загудел.

Мы все завороженно сидели у своих телевизоров и смотрели этот невероятный спектакль. Вся страна, как мне кажется, тогда прекратила работать. Остановились фабрики и заводы, НИИ и колхозы, огромная страна прильнула к своим телевизорам и радиоприемникам. Трансляция Съезда шла в прямом эфире центрального телевидения на всю страну с утра и до вечера по первому каналу. Такого «сериала», «спектакля», такого накала страстей еще не видела в прямом эфире огромная страна. Мы привыкли к рутинным картинкам партийных съездов, где все сидели смирно в своих креслах. Докладчики выступали по бумажке, все по регламенту, все по порядку.

А тут – настоящий взрыв эмоций!

Камера телеоператора переходила то на лоснящееся от удовольствия лицо Горбачёва, то на усталое, болезненное лицо престарелого академика, то на зал. А в нем – вся страна в миниатюре: рабочие и ученые, партработники и известные артисты, журналисты и военные. Они все хотели попасть в кадр или выступить на трибуне, живо реагируя на каждое слово и жест.

– Мое положение все-таки несколько исключительное, – продолжил Сахаров. – Я отдаю себе в этом отчет и чувствую ответственность, поэтому и буду говорить, как собирался.

Дальше академик начал свою длинную программную речь, о том, что Съезд не выполнил своей главной задачи – установление ВЛАСТИ! Он стоял на трибуне чуть сбоку, прислонившись к одному ее краю, как бы стесняясь. Сутулый, болезненно уставший, взъерошенный, в больших очках, он монотонно вещал в зал, не обращая внимания на сидящих там депутатов и на возвышающегося над ним сзади Горбачёва. Он говорил со страной.

– Съезд избрал Председателя Верховного Совета СССР в первый же день без широкой политической дискуссии и хотя бы символической альтернативности. По моему мнению, Съезд совершил серьезную ошибку, уменьшив в значительной степени свои возможности влиять на формирование политики страны, оказав тем самым плохую услугу и избранному Председателю, – растолковывал академик свою мысль. – Сосредоточение власти в руках одного человека крайне опасно, даже если этот человек – инициатор перестройки. При этом я отношусь лично к Михаилу Сергеевичу Горбачёву с величайшим почтением. Но это не вопрос личный, это вопрос политический! Когда-нибудь это будет кто-то другой.

Мы пристально следили за каждым его словом. Андрей Дмитриевич Сахаров – легендарная личность. Академик, создатель первой водородной бомбы в СССР, он воспринимался нами, студентами Физтеха, как кумир, человек из плеяды великих. Курчатов, Королев, Туполев – советские ученые-организаторы, научная элита. Но Сахаров был знаменит не только научными достижениями и учеными степенями, он был еще и совестью страны, открыто выступив против афганской войны. А защищая советских политзаключенных, вообще стал диссидентом и был сослан в Горький без права выезда. Только перестройка и Горбачёв освободили его из этого «плена». Они же и вывели его в негласные лидеры оппозиции, на самую передовую линию борьбы за демократизацию страны.

У Сахарова был тонкий, чуть визгливый, совсем не ораторский голос, он часто запинался и плохо выговаривал букву «р». Всем своим видом он скорее напоминал чудака-ученого, чем политического лидера, но говорил он про основы политической жизни всей страны.

– Члены Верховного Совета должны оставить свою прежнюю работу, иначе в Верховном Совете оказываются «свадебные генералы». Такой Верховный Совет будет просто ширмой для реальной власти Председателя Верховного Совета и партийно-государственного аппарата… В стране надвигается экономическая катастрофа, трагически обостряются межнациональные отношения. Если мы будем плыть по течению, убаюкивая себя, общество может взорваться… Нам необходимы политические решения!

Тем временем пять минут заканчивались, и Горбачёв объявил, что осталась минута. На это Сахаров ответил, что тогда он пропустит «аргументацию» и перейдет сразу к основному тексту – «Декрету о Власти», который он предлагает принять:

– Первое. Статья 6 (о правящей роли КПСС) Конституции СССР отменяется. Второе. Законы СССР – исключительное право Съезда народных депутатов СССР.

Тут пять минут подошли к концу, и Председатель нажал на звонок. Зал зашумел, пора бы выступающему закругляться, но Сахаров гордо поднял руку, успокаивая народных депутатов и продолжал вещать.

– Пункт третий, пункт четвертый, пятый…

На шестом пункте председательствующий дал второй звонок, и Сахаров сразу перешел на последний седьмой пункт:

– Функции КГБ ограничиваются задачами защиты международной безопасности СССР.

А далее академик вещал уже не в зал.

– Я обращаюсь к гражданам СССР с просьбой поддержать этот Декрет! – он говорил это с телеэкранов всей стране.

Горбачёв в третий раз нажал на звонок, но Сахаров продолжал, перейдя на тему армии. Зал иступлено захлопывал оратора, заглушая его речь.

– У нас самая большая армия в мире, больше чем у США и Китая вместе взятых, – пытался надрывно перекричать академик зал. – Я предлагаю сократить армию и срок службы в два раза.

Звонок звенел, зал гудел, а он кричал. Председательствующий выключил звук у микрофона, и началось немое кино.

– Все, пора заканчивать, Андрей Дмитриевич, – пытался вмешаться Горбачёв, – уже два регламента.

Но Сахаров продолжал.

– Все. Товарищ Сахаров, Вы уважаете Съезд? – уже с возмущением говорил Горбачёв.

Но Сахаров все стоял на трибуне и не уходил. И только когда Горбачёв в десятый раз сказал свое весомое: «Все!», академик сошел с трибуны и передал напечатанную речь Председателю.

– Заберите свою речь, – пренебрежительно сказал Горбачёв. Зал грохнул хохотом и, смеясь, долго хлопал, провожая сутулого академика с трибуны.

Мы сидели в телевизионной комнате студенческой общаги, и нашему негодованию не было предела. Нужно обязательно что-то предпринять! Если академик Сахаров призывает нас, граждан страны, к действию, нужно наконец-то что-то делать! Пришло яркое ощущение важного исторического момента! Мы должны сделать что-то такое, чего не делали никогда. Это была минута революционного азарта. Праздник непослушания. Откуда-то появилась простыня, краски, и мы начали рисовать огромный плакат, чтобы повесить его над входом в общагу.