Сергей Васильев - На разломе двух времён. 80-е

Мы ночевали по соседству с магазином. Там, сидя ночью в подъезде какого-то дома в болгарской столице, я, случайно купив в русском книжном магазине «Лолиту», впервые в жизни читал Набокова…

«…Ло-ли-та: кончик языка совершает путь в три шажка вниз по небу, чтобы на третьем толкнуться о зубы.

Ло. Ли. Та.

Она была Ло, просто Ло, по утрам, ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке). Она была Лола в длинных штанах. Она была Долли в школе. Она была Долорес на пунктире бланков. Но в моих объятьях она была всегда: Лолита. А предшественницы-то у нее были? Как же – были… Больше скажу: и Лолиты бы не оказалось никакой, если бы я не полюбил в одно далекое лето одну изначальную девочку. В некотором княжестве у моря (почти как у По).

Когда же это было, а?» [4] Набоков В. Лолита. – М.: Художественная литература, 1991.

«Вам пришло письмо из Америки» – такое уведомление я неожиданно обнаружил в своем почтовом ящике в общежитии.

Первая мысль – меня, наверное, приглашают на учебу в американский университет!

В тот год это было всеобщее желание – уехать на учебу за границу. Тут сливались воедино две мечты – продолжать заниматься наукой и поехать в Америку. Зарубежные контакты стремительно расширялись, Горбачёв объявил эпоху гласности, открытости, и Америка звала и манила. Правда, брала она только лучших. С нашего факультета на тот момент в американский университет смог пробиться только один, самый лучший и самый умный из нас. Кандидатов для стажировки в Америку отбирали сверху, через ректорат и деканат. Но это было централизованно, а тут мне пришло какое-то письмо из Америки напрямую!

Я не шел, я бежал на почту.

Там точно будет приглашение на учебу или что-то с этим связанное! Что еще студенту Физтеха могут прислать из Америки? На почте мне вручили бандероль, я расписался в ее получении и тут же вскрыл.

Там лежала… Библия!

Маленькое красочное издание Ветхого и Нового Завета. Почему эту Библию прислали на мое имя и адрес, я не знаю до сих пор, лишь огромный тираж того издания говорил, что, наверное, ее рассылали многим, и я попал в какой-то случайный список. Эту Библию, как странную «гуманитарную» помощь, Америка рассылала по всему огромному Советскому Союзу. Но в наше общежитие она пришла почему-то только мне.

Я впервые держал в руках Библию. Мы были воспитаны атеистами и к церкви относились снисходительно. Это – часть нашей прошлой истории и культуры, но не более. Церкви, священники, кресты и прочие атрибуты – это что-то уходящее, сродни лаптям, свечам и старым телегам. Мы не были настроены антирелигиозно, нас учили корректно относиться к церкви и верующими людям, но их время уходит и скоро совсем уйдет. Мы лишь посмеивались над их странной «необразованностью» и «отсталостью».

Ну как можно верить в какого-то Бога, если мы уже летаем в космос и смотрим телевизор?

С перестройкой все поменялось. Поток новых книг, журналов, статей быстро трансформировал наше сознание, и приходило понимание, что в религии и церкви все-таки что-то есть. Ведь не зря же люди столетиями в это верят! Но литературы об этом нигде не было, и эта маленькая примитивная книжка синего цвета, отправленная из Америки случайным почтовым переводом, впервые окунула меня в тему религии и веры.

Ветхий Завет: Адам и Ева, Каин и Авель, Авраам, Моисей. И Новый Завет, где приходит наконец-то Иисус Христос. Я читал эту книгу очень внимательно, всматриваясь в каждое слово, пытаясь понять тайный смысл, искренне пытаясь сразу и быстро прийти… к новой вере.

Я перечитывал молитву много раз, заучивал и перечитывал заново. Но молитва не шла, и вера не приходила. В голове все оставалось, как и прежде, лишь появились новые слова и образы.

И я стал читать эти рассказы сыну. Ему было тогда три года. Там, в общежитии МФТИ, у детской кроватки, вместо сказок и детских книжек я читал ему на ночь сценки из Евангелия, показывая красивые картинки из этой новой «американской» книжки. Если вера с таким трудом приходит ко мне, может, со временем что-то сможет понять он?

Через несколько лет теща рассказала нам забавную историю.

Была весна. Она ехала с внуком на дачу, под Коломну. Автобус, как всегда, был переполнен дачниками, все везли сумки, корзинки, мешки. И, проезжая мимо полуразрушенной церкви, кто-то внезапно сказал.

– Сегодня же Христос Воскрес.

И вдруг маленький мальчик в коротких белых штанишках и белой кепке неожиданно и громко, с выражением, начал речь.

– На рассвете Саломия, Мария и Мария Магдалина пришли в сад, где была пещера, чтобы помазать принесенными ароматами тело Иисуса.

Народ в автобусе сразу замолчал, все повернулись в сторону мальчика.

– Пока они шли, то с грустью говорили между собой: «Кто отвалит нам камень от двери гроба?» – серьезным тоном продолжил мальчик и повел рассказ дальше.

– Подойдя ко гробу, женщины с удивлением увидели, что камень отвален, а он был очень большим!

И мальчик руками показал, какого размера был тот камень. Народ в автобусе заулыбался и стал еще более восторженно смотреть на него.

– Войдя в пещеру, они увидели ангела, облаченного в белую одежду. Женщины ужаснулись, но ангел сказал им…

И мальчик сделал паузу.

– Не бойтесь! Ибо знаю я, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь – Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что он воскрес из мертвых… Христос Воскрес! – закончил он свой рассказ, а автобус, переполненный простыми советскими дачниками, еще долго смеялся и с изумлением и радостью смотрел на маленького мальчика в белой кепке.

Первой книгой Солженицына, которую я прочитал, был роман «Красное колесо».

Это очень необычно – знакомиться с автором, его мыслями и идеями, начиная с конца, а не с начала. Возможно, если бы я начинал, как и все, с «Ивана Денисовича», я бы так и не дошел до его самой важной книги, которая стала одним из главных трудов всей его невероятной жизни.

Простым советским парнем Солженицын ушел на войну. Воевал в артиллерии и тайно вел дневник с запретными мыслями о Сталине и стране. За этот дневник и подозрительные письма уже под конец войны его арестовывают и отправляют на Лубянку, а дальше срок – восемь лет лагерей и пожизненная ссылка.

Истощенного, переболевшего и победившего в лагере рак, его выпустили 1956-м, при Хрущеве. Все эти годы он продолжал что-то писать для себя, без всякой надежды, что эти вещи когда-то увидят люди. Только выйдя на свободу в первые годы оттепели, он смог напечатать свой рассказ «Один день Ивана Денисовича» как реальные воспоминания о жизни в лагерях.